Последние слова Игорь адресовал своему другу, а я наконец понял, куда делись скрипы и уханье, которые мы слышали в первый наш приход к церкви и склепу. Это скрипели петли люка и дверей склепа, когда их открывали Игорь с Володей. Конечно, они их смазали, как я сам не догадался! Опять лопухнулся. Тоже мне «прирожденный сыщик».
— А ты знаешь, где ты прятался-то? Что это за тумба? — спросил меня, посмеиваясь, Игорь.
— Откуда? — ответил я, — фонарика у меня не было.
— Ты под гробом лежал, в котором Куделин покоится. Нет! — Игорь восхищенно хлопнул себя по колену. — А ты говорил: «Не та молодежь!»
— По гробам он вообще спец, — заметил Виктор Николаевич. — Он в разрытой могиле на гробе отца Михаила полночи просидел.
— А кто ж могилу-то разрыл? — чуть ли не в один голос удивились Игорь и Володя. — Кому это надо?
— То, что это не вы сделали, я уже знаю, — ответил им участковый. — Иначе у нас другой разговор был бы. А вот кто, пока что загадка. Только думается мне, что не одни вы здесь ищете. Кстати, где вы были прошлой ночью?
— Дома спали, — ответил Володя.
— Верю, — сказал участковый. — Ну ладно, не обессудьте, что потревожил, — он стал подниматься с места.
— Да ничего, — весело отозвался Володя, — мы привычные. С детства, чуть что в школе случится, Афиногенов и Безусов, это мы значит, — в милицию. Два раза из школы выгоняли.
— Без дела из школы не выгоняют, — заметил Виктор Николаевич.
— Согласен, — кивнул Володя, — но главное-то наше дело мимо вашего брата прошло.
— Это что же за дело? — уселся обратно на колоду участковый.
— А когда нас с Гариком в первый раз из школы выгнали, мы с ним очень обиделись и решили отомстить. Целую ночь мы таскали с ним рулоны рубероида с соседней стройки и обкладывали ими школу. А утром полили бензинчиком и подожгли. Хорошо горело! Машин пожарных штук пять приехало.
— Больше! — поправил друга Игорь.
— Главное, чуть не попались, — продолжал Володя. — Мы на пожар с крыши смотрели, чтобы было лучше видно всю картину. Потом пошли уж спускаться. И только подходим к лифту, двери у него раскрываются, и оттуда выходит мент… Ой, извините, милиционер, — поправился Володя. Виктор Николаевич кивнул ему головой. — Выходят милиционер с овчаркой и два дружинника. Ну, думаю, все, влипли.
— У меня вообще все оборвалось, — заметил Игорь.
— А они проходят мимо нас, — продолжил Володя, — и ме-е-э… то есть милиционер, дружинникам и говорит: «Сейчас выйдем на крышу, посмотрим, кто там из-за забора подглядывает».
Володя и Игорь засмеялись, я тоже не удержался. Только Виктор Николаевич сохранял видимое спокойствие.
— И что, — спросил он, — школа сгорела?
— Да нет, — отмахнулся рукой Володя, — быстро потушили. Мы в ней потом еще учились. Только стены все почернели снаружи. Пока заново не покрасили, так черная и стояла. А второй раз, когда нас из школы выгнали, мы с ним в Крым убежали на неделю. Но это уже другая история.
— Да-а, — протянул, поднимаясь, участковый, — лишь за давностью срока преступления я освобождаю вас от ответственности.
— А как же чистосердечное признание, мы ведь сами все рассказали?
— И чистосердечное признание тоже, — улыбнулся Виктор Николаевич. — Ну что, пошли, Саня? Или ты еще истории послушаешь.
— Да нет, я с вами, — поднялся и я. Мы попрощались с Володей и Игорем,
неплохие они оказались люди, веселые. Я вспомнил, как Игорь напугал нас, прикинувшись привидением, и мне опять стало смешно.
— Саня, — обратился тем временем ко мне Виктор Николаевич, — ступай домой. Здесь наши пути расходятся. Рад был с тобой познакомиться.
— А вы теперь куда? — спросил я.
— В Андреевку, дела.
— До свидания, — сказал я и собрался уже идти, как участковый остановил меня.
— Саня, — сказал он, — еще одно. Ты про эту икону и думать забудь.
— Почему?
— Потому что нет ее в Ворожееве. Столько лет прошло, как пропала. Нет ее тут.
— Но ведь теперь понятно, что икону через подземный ход вынесли.
— Может быть. Только мы не знаем даже, кто ее вынес. А кто вынес, тот ею и воспользовался. Наверняка уж давно продал и камни из оклада повыковыривал. Искать теперь икону все равно что прошлогодний снег. А ты будешь разыскивать — опять в какую-нибудь беду попадешь. Боюсь, не одному тебе эта икона покоя не дает.
— С чего вы взяли?
— Да хотя бы с того, что могила разрыта и кто-то по домам ночами тут шастает.