Ни к чему им подозревать — заранее. Всему свое время.
Поднять выбитый меч автоматон даже не пытался. Да и не умел, скорее всего. Так что теперь, держа оружие единственной исправной рукой, а второй рукой едва шевеля, как таракан усами, выглядел он даже забавно. И это, увы, никуда не годилось. Публика-то в амфитеатр не забавляться пришла!
Смекнув, что дело неладно, Глеб спешно предпринял новую атаку. С вновь обретенным мечом он ринулся к автоматону. Клинки столкнулись… человек парировал один удар железного соперника, второй. Атаковал сам. Первый удар автоматон отбил, но Глеб был гораздо проворнее. В повторной атаке его меч успел обойти выставленный для прикрытия клинок автоматона.
В ничтожные доли мгновения меч преодолел остаток расстояния, разделявшего участников поединка… чтобы с силой воткнуться в щель на туловище автоматона — между грудью и животом.
Воткнулся и застрял! Не причинив металлическому существу заметного урона. Глеб потянул было оружие на себя, пытаясь выдернуть. Но тщетно. Тем более, автоматон не собирался давать ему время вернуть меч.
Неловко приподнявшись, поврежденная рука сжалась в кулак… который уже в следующий миг врезался в грудь Глеба. Тот только и успел подумать: «Блин, а я недооценил эту железяку!», когда дыхание его пресеклось, и сам человек, отброшенный не по-человечески сильным ударом на пару шагов, рухнул на песок арены.
А автоматон между тем рубанул мечом в исправной руке по торчавшему из туловища клинку человека. Раз, другой, третий. С силой рубил — притом, что оружие его было тяжелее, чем у соперника-человека.
Окровавленный, испачканный песком и даже немного ошеломленный, Глеб не без усилия поднимался на ноги, судорожно ловя ртом воздух. И одновременно глядя, как автоматон избавляется от меча в собственном туловище. Со звоном клинок ударялся о клинок до тех пор, пока меч Глеба не разломился надвое — и обломок, увенчанный рукоятью, не упал под ноги этой бойцовой «консервной банке».
Хоть и предусматривали Глеб с распорядителем да организаторами поединков такой расклад, а приятного в зрелище гибели оружия было мало. Человек даже выругался, не выдержав. И прибегнул при этом к выражениям, популярным у себя на родине.
Еще более эмоциональной вышла реакция зрителей. Не только «охи» и «ахи», но и крики, исполненные страхом, крики возмущения. В последнем случае — не иначе — кто-то поставил на победу человека немаленькую сумму. И теперь просто-таки физически ощущал, как эти деньги уплывают из его рук. Неужели этот несчастный думал, что надежды на победу Глеба нет?..
К добру или к худу, но сам Глеб полагал иначе. Не забыв про еще один меч, коим мог бы воспользоваться. Да-да, тот самый, что был выбит из поврежденной руки автоматона.
Но прежде чем броситься за этим мечом, Глеб до последнего, сколько мог, изображал обреченную жертву. Мелко пятясь, отступал перед лицом надвигавшегося железного соперника. И от удара тяжелого клинка в металлической руке увернулся в последний миг. С неожиданной для обреченной-де жертвы шустростью.
В толпе зрителей кто-то радостно взвизгнул — ни дать ни взять, поросенок перед полным корытом. А Глеб, обогнув автоматона, уже мчался к оставленному мечу. И с трудом подхватил оружие… удержать на весу которое смог лишь обеими руками.
С этим мечом, непривычно тяжелым, он уже не мог мотаться по арене или кружить подле противника, следуя известной заповеди боксеров — «порхай как бабочка, жаль как пчела». Возможности живого участника поединка в тактике изрядно сократились… а значит, и уменьшилось время, оставшееся до того, как исход самого поединка будет решен. Так или иначе. И посему Глебу стоило поторопиться, дабы решить его в свою пользу.
Следовало поднажать — собрав остатки сил.
Когда автоматон приблизился, Глеб еле успел податься в сторону, уходя от удара. В сторону поврежденной руки железного противника — и едва ль не волоча меч за собой. Затем, рванувшись вперед всем телом, точно хищник в броске, Глеб рубанул трофейным клинком по ногам автоматона. Целя под колени.
Удар этот он нанес на пределе сил. Но все равно (и, несмотря на массивность оружия) повредить удалось лишь ближайшую из железных ног. Но хватило и этого. Потеряв равновесие, автоматон попытался было устоять, опершись на меч в исправной руке… но тщетно. Покачнувшись, железная туша, наконец, рухнула на песок.
«Эх, — напоследок не без досады подумал Глеб, — а я ведь даже вторую руку ему обезоружить не успел».
И только затем ударил острием клинка в металлическую шею, лишая автоматона головы. Чтобы уже мгновение-другое спустя услышать над головой громовой голос, заглушавший даже радостный рев зрительских глоток: