Глобализация проявляется также в создании значительного количества свободных экономических зон, которые в ряде случаев действительно содействуют научно-техническому прогрессу, выпуску наукоемкой продукции, насыщению внутреннего рынка высококачественными товарами и т. д. Экономическая эффективность свободных зон создает иллюзию их абсолютной полезности для государства. В действительности свободные экономические зоны объективно подрывают государственный суверенитет, так как способствуют ослаблению барьерной функции государства, которая ему внутренне присуща. В том случае, если свободные экономические зоны создаются в политически, экономически и культурно обособленных регионах, они являются дополнительным фактором, ослабляющим центральную власть и создающим предпосылки для деятельности сепаратистских сил.
В этой связи на страницах отечественной печати в свое время высказывалась точка зрения, что создание свободных зон в трех субъектах Российской Федерации — Дагестане, Ингушетии, Чечне, к которым в дальнейшем присоединятся Северная Осетия и Кабардино-Балкария, — представляет собой путь к развалу государства. Следовательно, вопрос о создании свободной зоны в каждом отдельном случае должен просчитываться не только с позиции экономической эффективности, но и с точки зрения защиты жизненно важных интересов государства, к которым в первую очередь относится сохранение его суверенитета и территориальной целостности.
Важная роль в экономической и политической (что не менее важно) глобализации принадлежит США. Опираясь на свои достижения в экономике, информатике и других областях, руководство США стремится превратить свою страну в архитектора нового миропорядка. Организации, действующие в странах, которые представляют политическую и экономическую ценность для Вашингтона и имеют сепаратистскую составляющую (например, Демократический фронт Курдистана в Ираке во времена С. Хусейна), могут получать прямую или косвенную поддержку США в тех случаях, когда эти структуры выступают проводниками американских интересов.
В целом можно утверждать, что ослабление государственного суверенитета отвечает интересам наиболее сильных геополитических субъектов, поскольку позволяет им с меньшими издержками установить свой экономический и политический контроль над новыми территориями. Известный дипломат и политолог Г. Киссинджер утверждал, что «вестфальский порядок находится в состоянии системного кризиса. Невмешательство во внутренние дела других стран отброшено в пользу концепта всеобщей гуманитарной интервенции или всеобщей юрисдикции не только США, но и многими западноевропейскими странами».
Процессы политической глобализации привели к появлению на Западе концепции «гуманитарной интервенции», согласно которой, полномочия органов государственной власти по отношению к своим гражданам больше не являются безграничными, и в случае нарушения прав человека в этих странах международное сообщество вправе осуществить вмешательство во внутренние дела этого государства. События в Косово — первый, но, как свидетельствовали последующие события, не последний пример практической реализации этой концепции. Сепаратизм поддерживается в ряде случаев странами НАТО, что ведет к ломке государственных границ.
Глобализация является внутренне противоречивым процессом. С одной стороны, она с помощью современной техники и средств коммуникации, постоянно расширяющегося рынка разнообразных товаров, культуры соединяет людей. Но с другой — люди пытаются найти как можно больше путей, чтобы выразить свои особые экономические, этнические и культурные интересы. Так, по мнению Урса Альтерматта, «в то время как европейцы становятся все более похожи друг на друга при потреблении и ведении хозяйства, на уровне культуры они поднимают мятеж против глобализации. Из страха перед потерей культурной идентичности они изолируются, строят этнонационалистические укрепления и используют культурные различия в качестве предлога для обособления иных». С точки зрения этого ученого, по Европе бродит призрак этнизации политики и общества. Этнонационалисты выступают сторонниками культурного дифференциализма, на основании которого делают вывод о неравенстве и тем самым — о неравноценности людей. Чтобы избежать смешения культур и народностей, они высказываются за сегрегацию и обособление. В основе распространения этнонационализма и неорасизма также лежат социальная неудовлетворенность и экономические проблемы, которые делают центром тяжести политических дискуссий тему иностранцев и стремление обособиться от Ближнего и Среднего Востока, где живут «варвары». По этой причине все, что происходило и происходит на Балканах и Кавказе, — это утрированная патология нормальных европейских будней.
Действительно, этническая и религиозная обстановка в ряде регионов Восточной Европы и постсоветского пространства складывается непросто. Дискредитация десятилетиями господствовавшей в восточноевропейских странах коммунистической государственности и идеологии способствовала формированию мощного националистического заряда. В новой ситуации, которая сложилась после краха просоветских режимов, большинство населения этих стран не могли не сделать главными факторами своего мировосприятия национальность, язык и религию. Это давало народу некоторую надежду на то, что его воссоединение на этнической и религиозной основе способно обеспечить хотя бы самосохранение. По этой причине язык и этния были провозглашены фундаментом государственного строительства. Однако деятельность национальных государств, особенно на начальном этапе, часто сопровождалась ущемлением прав национальных меньшинств. В ряде случаев это провоцировало со стороны угнетенных наций стремление к отделению и провозглашению собственных государственных образований, что по политическим и другим соображениям находило поддержку со стороны тех или иных государств.
Наиболее ярко прогрессирующее «национализирование» проявило себя на юге Европы, в бывшей СФРЮ, которая при содействии внешних сил распалась на ряд слабых государственных образований, в управлении которыми принимают участие ЕС и НАТО. Этот процесс масштабного дробления Югославии, в котором исключительно важную роль играла военная сила, получил название балканизации. Сам факт появления этого термина свидетельствует о наличии некоторых типичных моментов, которые могут повторяться в других регионах.
По мнению У. Альтерматта, попытка территориально-государственной организации Европы по национальному принципу ведет к ее перманентному саморазрушению. В Восточной Европе конец балканизации еще не виден. На востоке Европы нет стабильности. Самый крайний восточный регион переживает переходный характер развития. Политическая карта остается временной.
Глобализация не отменяет противоречий между государствами и внутри них. Она охватывает не все человечество — многие слаборазвитые страны Африки, Азии, Латинской Америки остаются вне глобализации. По этой причине в некоторых регионах появляются так называемые зоны анархии, которые не поддаются цивилизованному регулированию, где царит отсталость и процветает наркобизнес. Приспособление к глобализации, как свидетельствует печальный опыт стран Юго-Восточной Азии, а также России, столкнувшихся в конце 90-х гг. с глубочайшим кризисом, происходит не всегда успешно и с большими социальными издержками.
По мере расширения в обществе экономической пропасти между бедными и богатыми первые все чаще видят политическое спасение в отделении и обособлении. Даже в Соединенных Штатах — бесспорном лидере современного мира, чьи волны иммигрантов давным-давно приняли один общенациональный язык, миллионы латиноамериканцев, в том числе во втором и в третьем поколениях, ныне отвергают английскую речь. У чернокожих американцев растет интерес к своей исторической родине. С того момента, когда президент Линдон Б. Джонсон подписал в 1965 г. «Акт об иммиграционных реформах», соответствующая политика США приобрела в высшей степени либеральный характер. Результатом явилось «открытие шлюзов», через которые ежегодно в США устремляется до одного миллиона только легальных иммигрантов. Нелегальная иммиграция не поддается учету, контролю и какому-либо серьезному сдерживанию. Очевидно, что огромный человеческий поток извне неуклонно меняет облик США.