Еще немного я порыдала, опустошила бутылку с водой, нашла там же на тумбочке свой телефон. Обнаружила несколько вызовов от Платона и довольно странное сообщение от мамы. «Привет, солнышко. Надеюсь, у тебя все хорошо. И мы все еще думаем, что это какая-то шутка. Позвони, я волнуюсь».
Я ничего не поняла, но звонить родителям не хотелось. Сначала надо прийти в себя. Я встала, меня слегка штормило. От всего сразу. Забавно, но я даже испытала досаду, что Марко не мог быть моим первым. Если бы на выпускном я не пошла с Мишкой Зиминым в кабинет географии, я бы сейчас точно знала, было у нас что-то с Марко или нет. Хотя… кого я хотела обмануть. Разве с Марко Сеймуром могло у меня чего-то не быть?! Исключено. Несколько дней назад он поставил себе цель затащить меня в койку. И он этой цели очень быстро добился. Мастер своего дела, чего уж там. А я жалкая дура, которая не смогла устоять. Надо спросить у Мии, к каким психоаналитикам ходят ее подружки. Мои товарки по несчастью.
Повыв немного на эту тему, я оделась во все вчерашнее. Это было противно. Но ни сменного белья, ни одежды, ни тем более обуви в номере не нашлось. Да и с чего бы. Вот так я оказалась в центре Лондона в пятницу, чуть позже полудня. В толпе спешащих на ланч клерков в деловых костюмах я в своем мини-платье и чавкающих туфлях выглядела белой вороной. Жалкой и беспомощной ночной бабочкой, выброшенной на тротуар, залитый солнцем. Конечно, я могла бы и погибнуть. От тоски, от раскаяния и стыда. Но я же не какая-то там охотница за богатыми женихами. Вот еще! Я молодой ученый, и сильная независимая личность. Страдать я пошла в Британский музей. Благо он всего в двух кварталах. А по пути завернула в дешевый Primark и оделась подобающим образом: юбка, блузка, кроссовки и свежее белье. Из примерочной я вышла другим человеком. Готовым к любым неожиданностям и даже невзгодам. Которые обрушились на меня почти сразу. На Блумсбери стрит мне позвонил Платон.
— Где тебя носит? — возмущенно загудел он мне в ухо.
— Меня?! — праведно возмутилась я.
Повисла дурацкая пауза. Мы оба смутились. И по его натужному сопению я поняла, что он так же, как и я пытается придумать, чем занимался всю ночь. Хотя на самом деле он провел несколько восхитительных часов в компании аристократки Лизи, которая не только была не против, но даже на этом активно настаивала с самого своего появления в ресторане.
— Ладно, надо поговорить, — решил не париться Платон. И в самом деле, в чем смысл уверток, если обоим понятно, что это ложь.
— Иди ты к черту! — я отключила телефон и выдохнула. С облегчением. Я как будто послала к черту не только Платона. Но и Марко, и вообще всю эту ночь, начиная с вечера. Теперь я отчаянно хотела перемен. Свежего ветра. Только так я смогу пережить позор и унижение. Только так, я освобожусь от стального обруча, который все еще сдавливает мою грудь. Из-за него мне пока трудно дышать и все время хочется плакать. Плевать. Я должна переступить и идти дальше. К своей цели, к своей мечте. Пусть и с разбитым сердцем. Но не буду на этом зацикливаться. Кто сказал, что ученый должен быть счастлив в личной жизни? Личная жизнь вообще науке только мешает. У меня вот она была всего неделю, и какой результат? Да я едва не наплевала на свою цель, к которой, между прочим, шла с девятого класса. Все, никакой любви! Никакого Марко Сеймура! И надо завязывать с Платоном. Мне этот высший свет, хоть русский, хоть заморский совсем не нужен!
Я бодро вошла в широкие двери Британского музея. За плечами болтался дешевый рюкзак с дорогим платьем от Prada и туфлями Мии. Они не принесли мне счастья. Одно разочарование. Потому что они были частичками не моего мира. Моя вселенная здесь. Это музеи, библиотеки, тихие залы хранилищ и пыльных запасников. Мой мир уютный, странный и такой несовременный. Картины, скульптуры, маленькие вещички большой истории — вот что дает мне силу и желание дышать, думать и жить.
— Соболезную…
Я вздрогнула и оглянулась. Оказывается, рядом со мной стоял высокий парень. Странный. Вроде бы симпатичный, но как будто совершенно не осознающий своей привлекательности. Он сутулился и прятал глаза. Я подумала, что он похож на застенчивого айтишника. А эти ребята мне всегда нравились.
Я удивленно вскинула брови. И только сейчас осознала, что мы стоим у саркофага в одном из египетских залов.
— У вас такой печальный вид, как будто вы оплакиваете любимого родственника, — парень вздохнул. Не понятно, серьезен он или прикалывается.