Неизвестно, как бы Света себя повела, сложись все по-другому, но частный предприниматель, к которому она нанялась, оказался человеком порядочным. Выслушав отказ на свое предложение «где-нибудь вечером посидеть», настаивать не стал, пожал плечами и забыл; в дальнейшем их отношения не выходили за рамки деловых.
Заработок был неплохой даже без всяких «леваков», которыми грешила подруга, за что ее, кстати, вскоре и выперли, проигнорировав напоминания о том, что некогда было.
Постепенно жизнь вошла в нормальное русло. Работа, дом. Новые знакомства, изредка, но случавшиеся, когда избежать их было неловко, во что-либо серьезное пока не перерастали. Работа, дом. Дом. Работа…
У хозяина случились неприятности с какими-то бандитами. Нюансы Свете никто, конечно же, не раскрывал, но кое-что она видела. Команда, наехавшая на коммерсанта, серьезного места в преступной иерархии не занимала, но отличалась аппетитом и целеустремленностью. Договориться по-доброму не удалось, обращаться в органы хозяин не стал. По разным причинам. Сложившиеся стереотипы вкупе с собственным, не самым безупречным, прошлым. Да и настоящим, также не отличающимся безгрешностью. Те же налоги, «левая» водка и прочее. Кто-то из знакомых коммерсанта подвизался в охранной структуре, и у ларька выставили часового. Первые несколько смен Светлане выпадало работать с одним и тем же охранником, нудноватым пенсионером МВД, обожавшим пить чай, который он приносил из дома в большом китайском термосе, и читать нотации о падении нравов современной молодежи на примерах собственных дочерей и случаев из милицейской практики. С ним было спокойно, но скучно. От сменщиц Светлана слышала, что два других секыорити от пожилого коллеги разительно отличаются.
Один — подлинный Казанова, уже успевший подбить клинья не только ко всем продавщицам, но и к проходившим поблизости девушкам, чьи возраст и внешность казались ему подходящими, то есть практически ко всем. Второй — истинный Рэмбо. Большой, красивый и суровый. Говорит мало, сторожит бдительно, постоянно набивает кулаки о дощечку, которую носит с собой, а по вечерам, когда стемнеет, позади ларька отрабатывает приемы рукопашного боя.
Прошло совсем немного времени, и Свете довелось его увидеть. Забежала к сменщице рассчитаться за купленную у нее косметику, а он как раз стоял на улице и смотрел на близлежащий пустырь взглядом, которому позавидовал бы и Гойко Митич в роли вождя североамериканских индейцев.
Поболтали, вышли из ларька покурить, и Света спросила без всякой задней мысли:
— Молодой человек, у вас зажигалки не найдется?
— Не курю, — ответил он после паузы, и опять пришло на ум сравнение с индейцем.
— Он не курит, — шепотом сказала и сменщица, лицо которой отражало всю гамму положительных чувств, испытываемых ею к охраннику.
Света пренебрежительно фыркнула: на нее Заваров впечатления не произвел. Чуть позже, когда он, привлеченный каким-то шумом, отошел на расстояние, с которого не мог услышать их разговор, Света повторила слова, некогда сказанные ее одноклассницей по поводу Игоря:
— Чего ты телишься? Такого мужика надо хватать обеими рукам, отбирать паспорт и волочить в загс.
— Куда там мне, — вздохнула сменщица, на которой «висели» старенькие родители, малолетний ребенок и долги мужа, сбежавшего от кредиторов в неизвестном направлении. — Это ты не теряйся.
— Надо мне такое счастье!
— Счастья всем хочется…
Через несколько дней, слегка опоздав на пересменку, вместо привычного милицейского пенсионера она увидела индейского Рэмбо.
— Артур, — представился он и молчал до тех пор, пока Света не «посчиталась» и не отпустила отработавшую свое продавщицу.
Потом он, правда, тоже продолжал молчать, так что пришлось начинать диалог самой. Не потому, что он понравился и хотелось развить отношения, а просто так. Чтоб не скучать, наверное.
— С Петровичем ничего не случилось?
— Он в порядке, просто мы поменялись.
— На один раз?
— Навсегда.
— Чего так?
— Просто ты мне понравилась. Не найдя, что ответить, Света принялась вытирать тряпкой прилавок. Когда почувствовала, что это занятие затянулось и она выглядит глуповато, спросила:
— А ты принес с собой дощечку?
— Кого?
— Ну эту фигню, по которой ты все время молотишь.
— Это не фигня. — Заваров отвернулся, и Света сочла необходимым извиниться.
— Прости, — сказала она тремя минутами позже, — я не хотела тебя обидеть. Ляпнула, не подумав, что для тебя это может быть важно.
— Меня обидеть невозможно.
Собственно, до конца смены они практически ни о чем больше не говорили. Свету это одновременно и раздражало, и забавляло… И настраивало на определенные мысли.
Во время следующего дежурства Артур «базаром развел» троих братков, подваливших к ларьку покачать права по поводу купленной якобы бодяжной водки. Света не сомневалась, что драки не избежать, готовилась, когда она начнется, бросить все и бежать искать помощи, но обошлось. Странным образом присмирев, отморозки сели в расхристанную «Самару» и убрались восвояси.
— Проще было им стошку отдать, — заметила Света, когда Артур вернулся в ларек. — Зачем было так нарываться?
— Вот именно, зачем было им так нарываться? А если всем давать, так давалка быстро отвалится.
— Нет, обязательно надо подраться!
— Мужчина иногда должен драться. Если, конечно, за правое дело. За свою женщину, например.
— Один уже…— Света прикусила язык, отвернулась к висевшему на стене зеркальцу, резкими движениями стала поправлять прическу.
Она чувствовала, что Артур на нее внимательно смотрит, и это ей нравилось.
Впервые после гибели Игоря мужской взгляд заставил ее испытать волнение.
При всем желании она не могла избавиться от параллелей. Оба — сильные, надежные, молчаливые. Серьезные. Не торопыги, стремящиеся переспать с женщиной прежде, чем случится какая-нибудь история и станет ясно, как мало они из себя представляют на самом деле. Однажды был такой поклонник: петушился, шептал жаркие клятвы и однажды поздним вечером обделался, когда к ним подвалили двое подвыпивших юнцов, чтобы попросить сигарету и «занять» денег на пиво.
— Я бы справился с ними обоими, — говорил поклонник, когда захлопнулась дверь подъезда, отгородив их от полного опасностей внешнего мира. — Но эта картина могла плохо сказаться на твоей психике. Сто рублей — не деньги, я завтра больше заработаю…
Эта сценка семилетней давности вспомнилась, пока Светлана причесывалась. Она представила Артура в той ситуации… И попросила прощения у Игоря.
— Чтобы чувствовать себя уверенно при разговоре с дуболомами, надо время от времени в одиночестве стучать по дереву, — сказал Артур, вжикая «молнией» спортивной сумки и вынимая свой тренировочный снаряд.
— Ты сам это придумал?
— Мне объяснил это… Один хороший человек. Потом он погиб.
Света была удивлена, когда узнала возраст Артура. Только-только двадцать один год исполнился; всего несколько месяцев, как демобилизовался из армии! Она старше его на два с половиной года…
— Ну и что? Внешне этого незаметно, — невозмутимо сказал Заваров и, подумав, добавил: — Тем более, ты выглядишь намного моложе.
Потом она узнала, что он воевал в Чечне, куда отправился добровольцем:
— А что было делать? В тыловых обозах отсиживаться?
Он поцеловал ее в то утро, когда пошел впервые проводить до дому. Помимо воли, она ответила, но быстро оторвалась от него, погрозила пальчиком и, быстро взбежав по ступенькам, скрылась в своей квартире. Долго сидела на кровати, тяжело дыша; голова кружилась.
Если с Игорем у них долго, невероятно по нынешним меркам долго, не доходило до секса, то здесь все было наоборот. Артур не стал прибегать к хитростям вроде похода в гости к приятелю, который при их появлении резко вспоминал про неотложные дела и сматывался, оставив ключи от квартиры. Все было предельно ясно с самого начала, и, как только они оказались вдвоем, он накинулся на нее с такой страстью, какой нельзя было ожидать, судя по его всегда невозмутимому облику.