— Что значит «отлично»? — не понял рабочий.
— Вас, в отличие от меня, он связал обычной местной верёвкой, а не майларом. Можно попытаться её разрезать.
— Чем разрезать? — спросил Мякишев.
Наталья оглянулась на дверь, а потом чуть слышно прошептала:
— Я спрятала здесь вашу шашку. Но только… тихо!
— Вы? — Поручик вскинулся и громко зашептал в ответ: — Откуда вы знали, что нас запрут на кухне?
— Вадик так всегда делает, — тихо ответила Наталья. — Насмотрелся дешёвых американских фильмов и теперь привязывает всех, кто нас обнаружит, к стульям на кухне.
— И что, много вас, таких? — поинтересовался рабочий. — Которые по прошлому в шапке-невидимке ходят?
— Достаточно.
— Погодите, а что значит «дешёвые американские фильмы»? — не понял поручик. — Это примерно такие картины, какие снимает у нас Дранков[24]?
— Вроде того, — улыбнулась Наталья.
Потом она посерьёзнела и, наклонившись, сказала:
— Слушайте… У нас не так много времени. Вечером откроется окно, и тогда Вадик с Серёжей просто исчезнут. А мы навсегда останемся здесь. Шашка в печи, в топке. Вы… Вас зовут Мякишев, да?.. Вы, по-моему, к ней ближе всего.
— Я попробую достать зубами, — твёрдо сказал поручик.
Он наклонился и вытянул шею, упёршись лбом в белёную печь. Лицо Мякишева покраснело от натуги, послышался звук лязгнувших о металл зубов, и закопчённая железка со звоном полетела на деревянный пол.
Все трое застыли, прислушиваясь к звукам за дверью. Было тихо.
— Хорошо, можете продолжать, — прошептала Наталья.
Путы на стуле Мякишева натянулись, и он медленно, сантиметр за сантиметром, стал вытягивать шашку из печки. Потом, наклонив стул, поручик ловко поймал её на колени.
Поёрзав немного, Мякишев сказал:
— Кажется, у нас непредвиденные трудности. Шашку не вытащить одной рукой. Кто-то должен держать, а кто-то — тянуть.
— Может быть, зажать стулом ножны? — предложила Наталья, но поручик помотал головой.
— Если она упадёт, мы её уже не поднимем с пола. Надо придумать что-то такое, что сработает с первого раза.
Все трое задумались. Потом Савелия Игнатьевича вдруг осенило и он улыбнулся.
— А я ведь, кажется, знаю, что делать.
— Ну же?!
Рабочий вздохнул, собираясь с мыслями.
— Дело было в четырнадцатом году… Спускали мы на воду линкор «Императрица Екатерина»… родную сестрёнку «Марии». Наш сормовский завод туда рулевые муфты ставил. А корабли, когда спускают на воду, ставят на полозья. И знаете что? Я буду не я, если видел где-нибудь ещё такое же количество сала в бочках, какое стояло на причале. Четыреста шестьдесят пудов по двести рублей за пуд. Я потом специально узнавал.
Рабочий оглядел Мякишева и Наталью.
— Перед спуском полозья наса́ливают для лучшего трения… Понимаете вы меня, наконец?!
— Слушайте, вы — гений, — с восхищением произнес Мякишев и, оглядев остальных, быстро предложил: — Начинаем жевать?
— У меня это… в спине ути́н[25], — извиняющимся тоном сообщил рабочий.
— Давайте, — ответила Наталья.
Они наклонились к тарелкам и сосредоточенно задвигали щеками. Потом Наталья, придвинувшись, коснулась шашки.
— Попробуйте, — сказала она.
Мякишев зажал эфес зубами и, морщась, рывком сбросил ножны. Острый клинок, поймав луч света, блеснул в сумраке.
— Давайте, — сказал поручик Савелию Игнатьевичу.
Рабочий, кряхтя, подвинулся к нему и развернулся спиной. Послышался хруст перепиливаемой верёвки.
— Ну, скоро? — морщась, спросил Савелий Игнатьевич.
— Погодите… Ага, вот.
Рабочий почувствовал, что боль в руках неожиданно исчезла. Он вытянул перед собой кисти и стал их энергично разминать. Потом взял саблю у поручика и, примерившись, освободился сам.
Ноги от долгого сидения затекли, и Савелий Игнатьевич, встав, рухнул обратно на стул.
— Теперь ваша очередь, — сказал он Мякишеву.
Поручик, дождавшись, пока верёвка ослабнет, вскочил и бросился к Наталье. Шашка глухо стукнула по стулу.
— Да что же это такое… — пробормотал с досадой Мякишев. — Верёвка твёрже железа.
— Не парьтесь, не получится, — предупредила Наталья. — Надо развязывать.
Через несколько минут она встала и сделала несколько нетвёрдых шагов.
— Ладно. Это сейчас пройдёт. Кажется, тут где-то должен быть люк. Опа… вот он!
Мякишев, поспешив, помог отвалить тяжёлую доску в сторону. В глаза ударил яркий свет, и рабочий прикрыл лицо рукой. Потом он вылез вслед за остальными. Лаз выходил на задворки, и сразу за ним начинался запутанный переулок, петлявший между старыми двухэтажными домами.