Сквозь окутавший мозг туман до меня донесся голос Измененной:
– Ау, агент! Вы еще здесь? Вам это интересно?
– Да, – хриплым и каким-то чужим голосом произнес я. – Слушаю вас. Очень внимательно.
Интерлюдия 2
Строганова
– Ваше имя?
– Ещенко Григорий Александрович.
– Род занятий до ареста?
– Вольный сталкер.
– Конкретизируйте, пожалуйста.
– Послушайте, дамочка, зачем эти игры? Вам не хуже моего известно, что означают слова «вольный сталкер».
– Во-первых, я вам не дамочка, а товарищ капитан. А во-вторых, если я спрашиваю – значит нужно. Отвечайте без выкрутасов.
– А то срок накинете? – насмешливо прищурился Ещенко.
– Срок не срок, а строгость режима можно увеличить. Итак, чем вы занимались до ареста?
– Работал в Муромской Зоне.
– Подробнее!
– Водил туда туристов-экстремалов. Доставал оттуда различные вещи по заказам с этой стороны Периметра…
– Еще!
Он поколебался.
– Кровь Измененных.
– Тоже по заказу?
– Да, но ее только с пятидесятипроцентным авансом. Потому что очень опасное дело.
– Чьи были заказы? Кто клиенты?
– Не скажу. Клиенты – табу! Можете считать нас, вольных сталкеров, преступниками, но у нас есть свой кодекс чести.
– Какая честь в том, чтобы продавать опаснейшее вещество, которое является потенциальным источником смерти и для самого клиента, и для многих из его окружения, если бы пошел процесс изменения?
Сталкер поморщился:
– Ой, вот только на мораль давить не надо! Пробовали уже до вас и ничего не добились. В эту сторону поезда не ходят.
– Как знаете. Ваше перевоспитание, равно как и ваши клиенты, – не моя задача. Это юрисдикция АПБР. Мне просто хочется понять, почему вы и ваши так называемые «коллеги» этим занимаетесь.
Ещенко пожал плечами.
– А чего тут понимать? Деньги, конечно. Большие деньги.
– Вы сообщали своим клиентам о риске? Антинова, которую вы продавали им вместе с кровью, – не гарантия. Если ее ввести не вовремя…
– Мы их подробно инструктировали.
– И предупреждали, что инъекции вакцины следует повторять раз в два месяца? Что вы фактически сажаете их на иглу, причем препарата, который достать в сто раз сложнее, чем героин? Кстати, а к вам-то он каким путем попадал?
Ещенко усмехнулся.
– А вы умеете допрашивать, товарищ капитан! Эмоциональная речь, а потом будто ничего не значащий вопрос «кстати». Только я со всеми вашими приемчиками знако́м, и меня на них не поймать, ясно? Никогда никого не сдавал и сдавать не собираюсь. Про себя – пожалуйста! Да и какой смысл запираться, если меня взяли с железными уликами? Через неделю – суд, и за это я получу свой законный срок, который отмотаю, но больше никого за собой на нары не потащу!
Теперь уже усмешка пробежала по губам Строгановой.
– Ну да, конечно. Я вор в законе и дружков не продавал!
– Чего?
– Ничего. Киноклассика. Сейчас это мало кто смотрит. К сожалению… Кстати, как ваше здоровье, Ещенко? Для того, кто месяц назад был очень тяжело ранен, у вас вполне цветущий вид.
– В АПБР хорошие врачи.
– При каких обстоятельствах вы были ранены?
Он вздохнул.
– Вам же это наверняка хорошо известно.
– Я хочу услышать от вас. Кстати, не трудитесь запираться по поводу ваших подельников – они нам хорошо известны. Что Антону Точилину, что Олегу Катаеву уже сложно навредить какими-то показаниями. А вот помочь можно. Олегу. Антон ведь умер?
– Знаю об этом со слов других. Сам свидетелем не был. А что с Олегом?
Вопрос прозвучал небрежно, но было видно, как сильно он волнует Ещенко.
– Какой вы простой! – Строганова откинулась на спинку стула. – На мои вопросы отвечать не хотите, а из меня информацию тянете? Так не пойдет. Тут у меня приоритет. Расскажите все, что знаете по этому делу, и тогда, быть может, и я с вами кое-чем поделюсь. Только так и никак иначе!
– Хорошо. Что вы хотите знать?
– Все, что вы помните о своем последнем возвращении из Зоны, внезапном безумии Точилина и… все остальное.
– Мы все очень устали. РПД была существенно превышена, а с пси-давлением Зоны шутки плохи.
– РПД?
– Рекомендуемая предельная длительность пребывания в Зоне. Если без пси-блокиратора. Мне было еще полегче из-за моей природной стойкости к таким вещам, а вот парни были основательно на взводе. Собачились по дороге.
– Из-за чего?