— Вот и славно, что тихо, спокойно, — утешил его Карелла и вдруг быстро спросил: — А недавно ни у кого здесь пистолета не видел?
— Пистолета?! — задохнулся Гарри.
— Ага.
— Какого пистолета?
— А какой ты видел?
— Никакого я не видел. — Теперь лицо бармена начал заливать обильный пот. Он налил себе пива и торопливо опорожнил стакан.
— И даже самопала ни у кого из этой сопливой шпаны? — вкрадчиво вступил Буш.
— А, самопалы, — облегченно вздохнул Гарри, вытирая с губ пивную пену. — Самопалы-то обычная вещь…
— И ничего крупнее?
— Крупнее? Вроде 32-го или 38-го калибра?
— Вроде 45-го, — уточнил Карелла.
— В последний раз 45-й калибр я здесь видел лет этак… — начал бармен и покачал головой. — Нет, это вам не поможет. А что случилось? Кого-нибудь стрельнули?
— Так сколько именно лет назад, говоришь? — не дал ему уклониться Буш.
— Лет пять-шесть, должно быть. Пацан. Только-только из армии. Завалился в бар, ну и помахал немного пушкой. Нарывался на неприятности. Так Доули в момент его успокоил. Вы ведь помните Доули? Он патрулировал по этому маршруту, пока его не перевели в другой участок. Приятный малый, этот Доули. Всегда заходил к нам в бар и…
— Он по-прежнему живет здесь неподалеку? — перебил бармена Буш.
— А? Кто?
— Ну, этот малый с пистолетом?
— Ах, вы про него. — Гарри вскинул брови. — А что?
— Я тебя спрашиваю, — терпеливо повторил Буш, — он по-прежнему живет здесь неподалеку?
— По моему, да. А что?
— Где?
— Послушайте, — стал объяснять Гарри, — я никому не хочу неприятностей…
— Об этом не беспокойся, — утешил его Буш. — И пистолет по-прежнему при нем?
— Вот этого я не знаю.
— Так что тут произошло в тот вечер? Когда Доули его успокаивал?
— Да ничего. Парень был пьян в стельку. Сами понимаете, только что из армии и все такое.
— Что все такое?
— Ну, помахал слегка пистолетиком. Да у него к патронов-то не было.
— Ты в этом уверен?
— Не совсем.
— Доули забрал у него пистолет?
— Ну… — Гарри запнулся и отер лоб. — По-моему, Доули пистолета и в глаза не видел.
— Как же так, если он его успокаивал?
— Ну… — начал объяснять Гарри, — просто один из ребят увидел, что Доули идет к бару, и они все утихомирили пацана и увели его отсюда…
— Еще до того, как появился Доули?
— Ну да. Послушайте, у меня приличное заведение. Все тихо, спокойно. Я не хочу неприятностей, вы меня понимаете?
— Мы тебя понимаем, — заверил его Буш. — Так где живет этот малый?
Гарри моргнул и уставился в блестящую поверхность стойки.
— Где? — настаивал Буш.
— На Калвер.
— Где точно на Калвер?
— Угол Калвер и Мэйсон. Послушайте, ребята…
— А этот малый говорил что-нибудь вроде того, что не любит полисменов? — спросил Карелла.
— Нет, что вы! — поспешно ответил Гарри. — Да он неплохой пацан. Перебрал в тот вечер, вот и все.
— Ты знаешь Майка Риардона?
— Конечно, — обрадовался Гарри.
— А этот твой малый знает Майка?
— Понятия не имею.
— Как его зовут?
— Послушайте же, ну, набрался парень, вот и все. Да и когда это было!
— Зовут его как, тебя спрашивают!
— Фрэнк. Фрэнк Кларк.
— Как по-твоему, Стив? — обратился Буш к Карелле. Карелла с сомнением пожал плечами:
— Слишком легко и просто. По-моему, пустой номер.
— А все же давай проверим, — предложил Буш.
Глава 4
В густонаселенных домах царит множество запахов, и это не один только запах капусты. Для многих запах капусты представляется приятным здоровым запахом, и найдется немало людей, которые отвергают настойчивую пропагандистскую болтовню, обязательно связывающую капусту с нищетой.
Запах в густонаселенном доме — это запах жизни.
Это запах всех функций жизнедеятельности: пота, стряпни, испражнений, размножения. Все эти запахи сливаются в одно гигантское зловоние, которое так и бьет в ноздри, как только попадаешь в подъезд. Потому что запах копится внутри дома десятками и десятками лет. Он пропитывает доски пола и просачивается сквозь стены. Он липнет к перилам и стелется по линолеуму на ступенях. Он забивается в углы и роится вокруг голых лампочек на лестничных площадках. Запах здесь присутствует всегда, днем и ночью. Но этот запах жизни никогда не знает ни сияния солнца, ни хрупкого мерцания звезд.
Вонища стояла здесь и в три часа утра 24 июля. Стояла во всей своей мощи, спертая не остывшими от дневного зноя стенами. Она обрушилась на Кареллу и Буша, едва они переступили порог. Карелла звучно чихнул, зажег спичку и осветил почтовые ящики.