На самом деле в брошюре написано, что переносили тела нанятые носильщики. Они ставили окоченевших покойников вертикально в одну цепь и связывали с длинными бамбуковыми шестами по сторонам. Потом шесты брали и клали себе на плечи два человека, один спереди, а другой сзади, и шли, неся на своих плечах концы шестов. Когда бамбуковые шесты изгибались вверх и вниз, издалека это выглядело так, словно тела подпрыгивают по дороге. На рисунках китайцы изображают цзянши с приклеенным ко лбу и свисающим перед лицом бумажным амулетом с опечатывающим заклятием. И руки с когтями вытянуты вперёд. Жуть, одним словом.
Под разговоры и дошли. Всё помещение железнодорожной станции внутри занято японскими солдатами, а китайцы, хоть и в меньшем количестве, не больше десятка, стоят с винтовками с примкнутыми штыками на улице. Брехта обыскал китайский офицер на входе и, схватив за локоть, повёл внутрь. Там в его кабинете находилось несколько японцев, и всё было вверх дном перевёрнуто. Чего искали? Оружие? Вампиров?
— Где быть? — пролаял капитан японский, судя по погонам. Три звезды с двумя просветами. Пришлось заучивать и китайские и японские знаки различия у военных. Пролаял капитан другое, но ещё и переводчик у него имелся, причём, тоже офицер, одна звезда на двух просветах. Второй лейтенант. По цвету шеврона — оранжевому, относится к инженерным войскам. Он и пролаял перевод.
— Сегодня девять дней, как семью похоронил. Помянул, ик, обычай такой, — хорошо, что не поел и запах вокруг по-прежнему источался. Выпил-то ерунду, да ещё и давненько, поел бы, так и запах пропал. Жаль, что успел вымыться, ну, хотя, кровь где могла остаться.
Офицер главный выслушал перевод офицерика не главного и придвинул физиономию. Ну, Брехт на него и дохнул демонстративно. За что чуть в рожу не получил. Уже замахнулся даже капитан, но в последнюю минуту дисциплина внутри напомнила, что перед ним высокопоставленный довольно чиновник и, как бы, не выше по званию.
— Где люди, рабочие? — по очереди пролаяли.
Объяснил им Иван Яковлевич, что занимаются рабочие ремонтом дороги в трёх километрах от станции в сторону Читы.
— А с другая сторон? (Sonoippou de)? — Так полиглотом можно стать.
— Нет «Sonoippou». Только в сторону Забайкальской.
— Орузьё ест? — Сразу и не понял. Чего надо.
— Оружие. Нет. А есть, дома винтовка Мосина! — и качнуться, и дохнуть.
— Неси. Нет. Мы неси. Где? — ещё и друг на друга нагавкали.
— Дом на проспекте Критицкого. Там слуги китайцы покажут, — капитан совсем громко проорал, высунулась в дверь фигура солдата. На него поорал.
— Может, чай поставить. Есть жасминовый с Тайваня, — решил Брехт японских милитаристов задобрить.
— Ocha ha kami ni kuru! — даже улыбнулся капитан. И без переводчика ясно, что Ша (чай) будут.
Разжёг Брехт примус на столе, его перевернуть не решились. Керосин всё же. Вода быстро закипела. Реактивная вещь. Сильнее подкачать, так и первая ступень космической ракеты получится. Дальше всё по уму Иван Яковлевич сделал. Ополоснул чайничек кипятком. Завалил туда листьев и полотенцем прикрыл. Через несколько минут, деревянной палочкой побултыхал. Ополоснул пиалку кипятком и налил туда ароматного напитка. Прямо шибало в нос жасмином.
Только допили капитал со вторым лейтенантом чай, как принесли мосинку. Капитан понюхал, потом покачал головой и ткнул пальцем в ржавое пятно на стволе. Смешно. Видно китаянка, что в доме порядок поддерживала, протирала от пыли влажной тряпкой висевшую на стене винтовку. Удачно получилось. Нужно будет ей премию выписать.
Капитан ещё раз винтовку понюхал и передал назад солдату. Порычал.
— Изымаем, — перевёл лейтёха.
Тут как раз шум на дворе поднялся. Все вышли. Оказалось, пригнали рабочих китайские солдаты. Капитан с ними разговаривать не стал. Спросил своего. Полаяли — погавкали друг на друга и стали собираться.
— Два дня из деревни не выходить! — обрадовал переводчик, и японцы с китайцами ушли.
— Терентий! — опомнился Брехт, — хоть разобрать путь не успели?
— Обижаете, Иван Яковлевич. Заменили даже шпалы. Уже домой собирались, — осуждающе покивал бригадир.
Вот что значит аккорд! А так бы целый день возились.
Событие сорок второе
На Дальнем востоке к председателю колхоза обращается китаец:
— Дай землю подлюка.
Председатель обалдел и начал материться. Тогда китаец говорит:
— Не хочешь дать землю подлюка, дай подчеснока.
Ушли японцы и китайц, а тут и маневровый паровоз прикатил. Привёз запчасти всякие разные и получку рабочим. Зарплата не высокая, простой рабочий-ремонтник получал за месяц 227 рублей. Бригадир 247. Брехт, как начальник железнодорожной станции 2 класса, то есть довольно крупного узла, хотя Маньчжурия таковым и не являлась, получал как профессор в университете 336 рублей. При этом обычный лейтенантик в армии имел в месяц 625 рублей со всеми видами довольствие. Ценил и пестовал Сталин армию. Полковник так вообще получал жалование без копеек две тысячи рублей. Вспомните «Тимура и его команду», одни военные дачи в подмосковье снимали, да профессора.
Привёз паравозик и немного продуктов. В Китае в пересчёте на их юани почти всё было дешевле, но были вещи, которых просто не купишь. Тот же хлеб из пшеничной или ржаной муки. Вот хлеб паровозик привозил всегда и стоил он не дёшево — рубль семьдесят белый и восемьдесят пять копеек ржаной. Гречку привёз — четыре рубля тридцать копеек. Почти все деньги народ сразу и спустил на продукты. Брехт купил только сахара три кило, чуть не единственный и одну булку ржаного хлеба. Не дешёвое удовольствие сахар — четыре рубля семьдесят копеек.
Только маневровый паровоз укатил, как опять китайцы прибыли. Однако повели себя странно. Просто устроились на скамейках рядом со станцией и сидели молча, за русскими наблюдая. Брехт, не завтракавший и не обедавший, да ещё несколько раз вывернутый наизнанку, при расстреле расстрельщиков, хотел было уйти к Паку поесть, но заметил, что как только он вышел из здания железнодорожной станции, как один из китайских солдатиков встал и потрусил за ним. Ну, ни хрена себе, топтунов поставили. Прямо «Наружка». Совсем их и не видно. Тряхнул головой, думал солдатик исчезнет, нет, стоит в двадцати метрах и глазами ест. Нда, интересный поворот. Цель-то какая? Просто держать работников станции под наблюдением?
Ну, чего, не вести же соглядатая к Пакам. Пошёл в свою огромную домину. Солдатик шёл следом, а когда Иван Яковлевич зашёл в калитку, то присел на корточки, облокотясь спиной о забор палисадника. Китайцы были дома, наводили порядок после шмона, японцами устроенного, тоже всё повывернуто, разворочено. Хорошо, однако, в этом времени, простому человеку обрасти кучей ненужных вещей, хранящихся в нескольких шкафах ещё и на антресолях, не просто. Беднота кругом страшная. Зарплата двести рубликов у железнодорожника, а ботинки стоят сто рублей. Не просто напокупать вещей на целую гардеробную. Потому китайцы наводить порядок почти закончили. Брехт попросил их приготовить поесть, но слуги товарища Терлецкого в русском были не в зуб ногой. Тогда протянул им Брехт червонец и показал, что ест ложкой.
Заулыбались, схватили червонец и ускакали. Иван Яковлевич умылся и отрезал себе кусок ржаного хлеба. Ужас. Сырой, вязкий, пахнет дрожжами. И кислый, а ещё мука плохо промолота кусочки неразмолотых зёрен встречаются. Да, а ведь покупая, хотел насладиться настоящим ржаным хлебом. Будет наука впредь. Дудки. Всё хорошее было при Брежневе. И до, и после не жизнь. Дожить бы ещё до эпохи застоя. Рейнгольд Штелле умер году в восьмидесятом или восемьдесят первом, Брехт точно не помнил, хоть и был на похоронах. Значит в самом конце жизни поживёт нормально, не голодая и не переживая, что схватят как японского или какого другого шпиона.