Генерал-квартирмейстер, резко оборвав свою речь, подошел к карте и задумчиво уставился на нее, что-то соображая.
«Ничего нового, – подумал про себя Баташов, – все как обычно. Армии готовятся к фронтальному наступлению, не имея точных данных о сосредоточении противника. Да и весь план операции сводится к простому движению вперёд, без обходных маневров, рассекающих и охватывающих ударов, без вторых эшелонов для развития наступления».
– У меня есть данные, что мощная группировка противника сосредотачивается против правого фланга нашего фронта, – прервал явно затянувшееся молчание Баташов.
– Да, Ставка предупредила нас о том, что между Вислой и Вартой могут располагаться до четырех корпусов противника. Я думаю, генерал Рузский учтет это и внесет в план наступления свои коррективы. Ибо именно на правом фланге наши армии вытянуты на слишком большом фронте и почти не имеют армейских и фронтовых резервов для парирования возможных контрударов противника и тем более для развития успеха наступления…
Бонч-Бруевич обвел синим карандашом район между Вислой и Вартой и зачем-то поставил там вопросительный знак. Обернувшись к Баташову, он выжидающе взглянул на него.
– Я бы хотел доложить вам о результатах моей командировки…
– Изложите в рапорте на мое имя, – прервал Баташова генерал-квартирмейстер. – Будет время, я посмотрю.
С самого начала совместной работы в штабе Северо-Западного фронта Бонч-Бруевич сразу же отгородился от забот и дел контрразведки, перепоручив все Баташову. Он мало интересовался деятельностью разведочного отдела, предпочитая всему агентурную и армейскую разведку. На доклады Баташова о необходимости более строгого хранения в штабах секретных документов, о более тщательном подборе шифровальщиков и делопроизводителей генерал-квартирмейстер лишь досадливо морщился, не придавая этим важным в современной войне вопросам почти никакого значения.
– Ваша задача – ловить шпионов, – говаривал Бонч-Бруевич, зачастую обрывая на полуслове своего излишне настойчивого помощника, – а штаб и все, что с ним связано, – моя забота!
И то, что генерал-квартирмейстер согласился с предложением Баташова обговорить с начальником связи вопрос замены перед операцией всех кодов на новые, было его небольшой, но победой на фронте их штабных взаимоотношений.
– Я бы хотел попросить ваших контрразведчиков взять на контроль моральное состояние наших нижних чинов, – неожиданно озадачил Баташова Бонч-Бруевич. – Жандармским чинам контрразведки, я думаю, это дело привычное.
– Но, Михаил Дмитриевич, вы же прекрасно знаете: у нас перед наступлением непочатый край работы. Разведочные отделения армий и корпусов полностью не укомплектованы и с трудом справляются с текущей работой, а вы хотите прибавить к этому еще и наблюдение за солдатами…
– Ничего не поделаешь, голубчик Евгений Евграфович, – криво усмехнулся генерал-квартирмейстер, – обстоятельства диктуют. Не будут же господа офицеры доглядывать за нижними чинами. Вашим жандармским коллегам это дело сподручнее.
– И в самом деле сподручнее, – неожиданно согласился Баташов, – проинспектировав уже половину разведочных отделений, я пришел к неутешительному выводу…
– К какому-какому выводу? – искренне заинтересовался Бонч-Бруевич.
– К неутешительному! Попав в действующую армию, жандармские офицеры, вместо того чтобы заниматься выслеживанием вражеских агентов и выявлением предателей, по старой привычке продолжают рьяно искать в войсках всевозможную «крамолу», направленную против государства. Жандармские офицеры так и не смогли наладить контршпионское дело, ибо не знают оперативной и тактической работы штабов и недостаточно грамотны в военном деле. Зачастую неприятельские лазутчики безнаказанно добывали в районе военных действий нужные сведения, делая это под носом таких контрразведчиков, для которых случайно обнаруженная листовка во много раз важнее, нежели явное предательство и измена в армии. Понятно, что германский Генеральный штаб широко использовал и использует эту нашу слабость…
Критикуя работу контрразведчиков, Баташов хотел хоть таким образом вызвать искренний, а не поддельный интерес генерал-квартирмейстера к трудностям и нуждам разведочных отделений, которые тот никак не хотел признавать.