Высокорослый, сажень в плечах, кряжистый офицер с лихо закрученными рыжими усами и серьезным неулыбчивым лицом с самого начала знакомства вызвал у Баташова некоторую симпатию. Он хорошо разбирался в людях, а по независимому и в то же время корректному поведению контрразведчика (что было довольно редко среди жандармских офицеров) было понятно, что перед ним не просто служака, который готов делать все в угоду начальству, а думающий, грамотный и честный офицер, которому пока что не хватало опыта работы в контрразведке.
Прекрасно зная о том, что секретные документы в штабах хранятся абы как, Баташов первым делом проверил делопроизводство контрразведывательного отделения. Ознакомившись с документами, он удовлетворенно отметил, что не ошибся в своей оценке деловых качеств жандармского подполковника.
«Теперь мне понятно, – подумал Баташов, – почему, в отличие от остальных начальников армейских контршпионских отделений, козыряющих своими полковничьими погонами, Залыга все еще подполковник. Независимых и думающих в наших штабах не любят. Там подавай исполнительных!»
Еще большее доверие к этому немногословному офицеру генерал почувствовал, когда предложил ему совместно разработать и осуществить операцию по дезинформации противника.
– Зная о сосредоточении германских войск в районе Торна и не забывая стратегического замысла главковерха о выходе 2-й армии на линию Питшен – Ярочин, я предлагаю подготовить ложный приказ по армии о наступлении 2-го армейского корпуса на Познань. Вот только как нам этот приказ представить немцам, чтобы они поверили?
– У меня есть на примете матерый агент германской разведки, проходящий у нас как «Мясник», – не задумываясь предложил Залыга. – Мы разрабатываем его уже целый месяц, с тех пор, как он попался в поле нашего зрения при встрече со своим агентом, которому через нашего подставного военного были проданы несколько устаревших документов…
– Но почему «Мясник»? – спросил удивленно Баташов, более привыкший к благозвучным именам агентов, таким, как «Одиссей» или «Геракл», памятным еще со времен его контршпионской деятельности в Варшавском военном округе.
– Морда у него примечательная. Круглая, да красная, особенно, когда примет рюмку-другую коньяку, – улыбнулся глазами подполковник, сохраняя на лице серьезную мину. – Под стать ему и помощники, Куфман и Гирш, с круглыми розовощекими лицами. Последнее время эти субъекты обхаживают писаря артиллерийской бригады Ивана Греблова. Этот вояка попал нам под наблюдение, после того как несколько раз встречался с Кауфманом в трактире. Трактирщик – наш человек. Вот он и сообщил мне, что Кауфман угощал писаря за свои деньги. А два дня назад тот пришел на встречу вместе со своим подельником Гиршем, и они, хорошенько накачав водкой писаря, что-то выпытывали у него. А писарь, по словам хозяина трактира, обещал за деньги, принести им какую-то карту. Наведавшись в штаб артиллерийской бригады, я узнал, что писарчук этот занимается секретным делопроизводством и через его руки проходят все приказы и распоряжения, связанные с предстоящей операцией…
– Ну что же, мы можем через Ивана Греблова передать немецким агентам требуемое – свою дезинформацию! – многозначительно промолвил Баташов. – Только все это дело надо проделать предельно осторожно, чтобы Мясник ничего не заподозрил.
– Я сегодня же, совместно с начальником штаба артиллерийской бригады, подготовлю ложную карту расположения артдивизионов, на момент начала операции…
– Чтобы наша дезинформация выглядела более правдоподобно, на ближних к фронту позициях, которые будут указаны на карте, необходимо подготовить несколько фальшивых батарей. Так будет вернее.
– Будет исполнено, ваше превосходительство! – удовлетворенно воскликнул Залыга. – Я знаю место, где складированы подходящие для этого дела стволы. Сосновые и еловые.
Баташову понравились несуетливая готовность подполковника услужить не ему лично, а их общему делу, и особенно его отнюдь не армейский тонкий юмор.
– Я вижу, вам все понятно, – благодушно промолвил генерал.
– Точно так, ваше превосходительство!
– Тогда за дело. Только прошу вас, ни в коем случае не спугните Мясника.
– Ну что вы. Постараемся держать его на длинном чомбуре[1].
2
Оценивая деловую хватку жандармского подполковника Залыги, который, несмотря на свои незначительные промахи и упущения по службе, во многом по причинам от него не зависящим, достаточно много сделал для борьбы со шпионажем и, главное, понимал его с полуслова, Баташов еще раз удовлетворенно подумал: «Знать не ошибся я с первого взгляда в этом неприглядном на вид офицере. Он, наверняка будет мне дельным и исполнительным помощником». Возвращаясь к текущим делам, он, благосклонно взглянув на подполковника, предложил: