— Аша Вашихта, слава тебе!.. Лучший ученик Исфахана жив… Тебя не узнать под этим платком. Проходи быстрее, всюду полно глаз.
— Эта женщина со мной.
Стражник толкнул калитку, скрытую в громадной бронзовой створке, пропустил обоих путников во внутренний город. Идущим следом знаками велел подождать. Внутри, за внутренней стеной, мгновенно стало тихо, словно в уши кто-то напихал ваты. Рокот человеческого прибоя едва долетал сюда, в тень финиковых пальм и огненных цветов, гордости царицы. Под тенью высокой кирпичной стены, казалось, чуть полегче дышится. Редкие фигурки служителей двигались почти бесшумно по роскошным мозаичным плиткам. Юлька ахнула — здесь целые улицы были покрыты мозаикой! И никаких ослов, буйволов, обезьян и прочей скотины!
— Тебя искали, дом Саади, — прошептал стражник-парс, придерживая изнутри тяжелую калитку. — Тот, к кому ты идешь, говорил о том, что ты придешь сегодня.
— Он всегда знает заранее, — ловца слегка передернуло. — Ему все известно. Но я иду не по своей воле. Меня послали Красные волчицы.
— Лучше бы ты туда не ходил. Это стало еще опаснее…
— Не опаснее, чем прежде. И это не для меня.
— Для нее? — Стражник отшатнулся от Юли, словно его пытался поцеловать прокаженный. — Молчу, молчу, дом Саади… Пусть защитит ее Всевышний.
— Кто меня искал?
— Люди, переодетые младшими мастерами Ремфана… но это были люди султана. Скорее всего, убийцы из тайного ордена Мучеников. Я видел у одного из них татуировку. Меня они не тронули, они были там… но и там ничего не добились.
— Спасибо тебе, и хвала Астарте, что ты здесь.
— Ступайте, ступайте, я не могу долго держать ворота на замке. — Бородач подхватил бочонок для пожертвований и отворил калитку навстречу галдящей толпе.
— Дом Саади, это был ваш друг? — Красная волчица с упоением разглядывала зубчатые стены и бамбуковые мостки. По мосткам непрерывной чередой, как черные мелкие муравьи, поднимались полуголые носильщики с соломой и готовыми кирпичами. Щекастый мальчишка размеренно колотил в барабан. Другие мальчики в квадратных ямах месили ногами раствор.
Город строился непрерывно.
— Он больше, чем друг. Мы с ним одной веры.
— А если бы он не стоял на воротах?
— Нас бы не пропустили. Во внутренний город могут попасть только халдеи. Служители храмов и жители города. Но жители — только за деньги. Но не праздные гуляки, вроде нас. Даже нет смысла переодеваться, у стражников нюх, как у лучшей охотничьей собаки. За эту стену не заходит даже македонский сатрап. Никто не посягает на сон и размышления богов.
— И как бы мы туда попали?
— Нам пришлось бы идти в игорный дом.
— Зачем?
— Точнее, мне пришлось бы идти. Женщин туда не пускают… — «И слава всем богам!» — подумал про себя Саади. — В игорном доме я напоил бы пивом охранников, нашел бы того, кто согласен за пару монет отворить калитку. И мы бы прошли… Поворачивай, нам сюда. И прошу тебя, молодой особе непозволительно так прямо смотреть в лица мужчин. Это оскорбительно… — Ловец замолк, обнаружив, что в очередной раз вещает в пустоту.
Юная волчица, задрав голову, наблюдала за ритуалом смены жреца-омывателя. На второй ступени зиккурата ночные и дневные жрецы менялись одеждами. Смена слуг Мардука не прекращалась никогда.
— Смотрите, дом Саади, они забрали с собой женщину, с мешком на голове. Ее зарежут, да?
— Нет… точно неизвестно. Знаю, что каждую ночь все покидают покои бога Мардука на верхнем этаже башни. Но туда приводят девушку, которую бог выбрал из толпы. Одна девушка должна там провести ночь. Потом ее отпускают.
— Как же он ее выбирает, если бог не настоящий?
— Выбирают уригалу-посвятители. Это особая каста жрецов, у них есть тайные символы, по которым следует искать женщину на ночь владыке. Ищут везде, кроме кварталов македонян.
— Так здесь, в Вавилоне, тоже хозяйничают греки?
— Город собирались переименовать в Александрию, но тогдашнему сатрапу больше понравилось в Урре. Теперь от города Урр не осталось прежних могучих стен и роскошных городских бассейнов.
— Это… это башня, чтобы забраться на небо?
— На небо? — Рахмани посмотрел на юную волчицу с опаской. — Для чего лезть на небо?
— Ну как же… я читала про Вавилонскую башню. Все про нее читали, и это… картина есть.
— Картина? — нахмурился ловец. — Кто мог написать город, от которого на вашей тверди осталась пара камней?