Последний совет проходил в номере за накрытым столом. Все умирали от голода, а генералы от жажды. Разнообразие напитков в холодильнике могло удовлетворить самый взыскательный вкус.
Михаил Моисеевич и Сергей Сергеевич продолжали пребывать в приподнятом настроении, но слушали всех с полным вниманием. Охотники рапортовали под звон ножей и вилок. Каждому было что сказать коротко и содержательно. Только Ал с Федей опустили кой-какие незначительные детали. Но все равно их доклад о встрече с Гаврилой Степановичем, его схватке с Бергом и последующем захоронением произвел на всех неизгладимое впечатление. А Михаил Моисеевич просто был счастлив, когда Ал вручил ему кусок пластика с запечатленными чертами вампира.
— Слава Богу! — воскликнул он. — Хоть какое-то вещественное доказательство…
— Я думаю, вам не придет в голову разрывать могилу Батюшкова. Несчастный старик может обозлиться, и тогда не миновать большой беды. Он умный, и голова у него устроена на технический манер.
— Вы же взорвали все подходы?
— Взорвали. Вдобавок, по нашей просьбе люди Ивана Николаевича сровняли с землей тот погребок. Да? — Ал посмотрел на полковника.
— Так точно, Алексей Юрьевич. Я ходил, проверял — под гребенку.
— Хорошо, — объявил Сергей Сергеевич. — Предлагаю тост за успешное завершение необычной операции. Будем по-прежнему сомневаться в существовании всякой нечисти.
После того, как подняли рюмки, Зотов спросил:
— Какие ближайшие планы?
— Ближайшие? Все зависит от здоровья Алексея Берега. Утро покажет. Будем надеяться на лучшее. Тьфу, тьфу, — Ал постучал по столу. — А так, надо сворачивать удочки. У Ольги работы выше крыши, да и сынок наш под присмотром нянек, небось соскучился.
— Я бы хотела завтра же улететь, — сказала Ольга.
— Я тоже, — поддержал ее Михаил Моисеевич. — Думаю, и Василий Владимирович успеет оклематься.
На том и порешили… Генералы еще раз зашли к Алексею, посмотрели на него, спящего, покачали сочувственно головами и отправились восвояси.
Пока Ал их провожал, пока прощался, народ расслабился, начал позевывать, клониться в дрему. Иван Николаевич дал своим «спортсменам» отбой и пошел к себе в номер. Федя прикорнул прямо в кресле, Ал не стал его тревожить — двое суток человек не спал. Василий Константинович прилег на ампирной софе в кабинете. Ольга пыталась прибрать в номере, пришлось на нее шикнуть и отправить в спальню. Она особенно не сопротивлялась. Глянула на себя в спокойно теперь висящее зеркало, ахнула своему усталому виду, сказала, что завтра будут мешки под глазами, и быстро нырнула в постель.
Ал ушел к Алексею, выключил свет, сел в кресло и слушал его ровное дыхание.
Если окна их люкса выходили во двор, то окна этого номера — на реку. Противоположный берег тянулся к горизонту, и восходящее солнце сразу заглядывало сюда. Ал все же закемарил, потому что когда очнулся, увидел первые лучики, пробивающиеся сквозь плотные шторы. Он встал, раздвинул портьеры, ясное зимнее утро слепило сонные плаза, заставляя жмуриться. За спиной, в его тени лежал Алексей. Ну что, рискнем? Ал вздохнул, отступил в сторону и оглянулся. Солнце в упор осветило его лицо, раненую шею, покоящиеся поверх одеяла руки. Ну?! А ничего! Он вдруг зачмокал губами, как ребенок что-то пробормотал, повернулся на другой бок, затылком к яркому свету, и продолжил спать…
Малыш оставил Ала и Ольгу в середине весны, когда начало пригревать, и зазвенели первые ручьи. У зверей нет ни торжественных похорон, ни траурных речей. Они просто удаляются в чащу, забираются в глухую, заранее выбранную, но только им известную нору и больше оттуда не выходят.
На отсутствие волка обратил внимание их сын, Юрка:
— Папа, а где Малыш? — спросил он. — Мы уже давно приехали, а его все нет.
Они только вернулись из Сибири, где Ольга спешила снять натуру. Дальнейшая работа должна была происходить здесь, в студии, где уже строились декорации, и в Москве, в одном старинном арендованном особняке. Все из-за артистов, которые в основном проживали в столице.
Малыш всегда знал об их прибытии, словно они давали ему телеграмму. То выскочит на дорогу, встречая джип, то неожиданно выбежит из лесу. Хотя нет, последнее время он не бегал, а степенно шагал, этакий пожилой джентльмен, забывший надеть шляпу.