Сначала — конверсия, затем — задержки зарплаты, а после — взлет цен на энергоносители. В М… основным энергоносителем, как вы понимаете, была ГЭС.
Кто там хозяин? Заметьте, хозяин, а не директор. А он, Виктор Николаевич Асатуров, тоже стоял среди присутствующих. Небольшого роста, чернявый, и, слава Богу, из приезжих… Включите по телевизору футбол, а там — «Динамо» Киев и «Динамо» Тбилиси. И что? Две, казалось бы, не имеющие к России никакого отношения команды. А все ж через пару минут вы уже за кого-то болеете. Хоть и обе — из бывших ментов. Это зависит и от качества игры, и от распасовок, и от голов, а главное — от комментатора. Вот так и Виктор Николаевич. На чьей он был стороне? Но то тайна великая есть. Прежде всего он оставался профессионалом. Не человек — сама дамба. С одной стороны спокойная, тихая вода, а с другой — бурлящий, бешеный поток. Что там внизу, в турбинном отделении, то есть в душе? Не лезь — свинтит в крошево…
Серега приблизился к Червякову, в то время как Алексей докладывал своему начальству. Все внимание, как вы понимаете, сосредоточилось на них.
— Ну что? — спросил майор.
— Ничего не заметил, — доложил лейтенант Донской. — Ни мотоциклиста, ни «мерседеса».
— Что они, сквозь землю провалились? — недовольно спросил начальник городского отдела, искоса поглядывая на мэра.
— Я не все дороги объехал. Может, они куда завернули…
А Серега в то время перешептывался с Андреем Андреевичем.
— У Аннушки-то гость…
— Ну?! Вот так скромница… — тихо хихикнул Червяков. А как же… Как всякий доморощенный историк, он невольно был сплетником.
— Главное, что тот в обморок брякнулся, — в тон ему докладал Серега. — Молодой… Видать, ее домины испугался. С ним еще собака была. Странная собака. Я во тьме породы не разобрал, но здоровенная. Поболе овчарки.
И хоть говорили шепотом, а кто-то их беседу уловил. Ибо к вечеру состоялся телефонный разговор.
— Товарищ генерал. Есть Мальчик. Он в доме лесника…
«Кургузая машинешка», этакий, если опять же сравнивать с временами Вальтера Скотта, рыдван небогатого вассала, петляла в густых северных лесах. Дорога соединяла М… с областным центром и еще сохраняла приличный вид. Транспорт двигался как раз в сторону городка. И хоть мотор потрепанного «жигуленка» звучал ровно и неназойливо, в самом движении машины чудилась какая-то таинственность и партизанщина. Словно при малейшей опасности, возникшей из-за ближайшего поворота, утлая «трешка» готова была враз нырнуть в кусты и там затаиться, слегка поскрипывая капотом.
Эта нервозность, скорее всего, исходила от водителя, благообразного, интеллигентного человека лет сорока пяти, в очках с тонкой оправой и с профессорской бородкой. Сам он вцепился в руль и с тревогой вглядывался вперед.
— Что вы переживаете, Павел Иннокентьевич? Дорога совсем пуста. Кто сюда ездит? Вон, даже рейсовый автобус на сегодня отменили…
— Знаете, Леон, скажу откровенно, меня из этих мест не по своей воле отправили, думаю, и не ждут с распростертыми объятиями.
— Забавно, — ответил Леон, — обычно сюда, как мне известно, ссылали. А вас, значит, выслали? Очень забавно…
Пассажир Павла Иннокентьевича был молодым человеком, лет за двадцать. Курчавый, при усиках, в деловом, но свободного покроя костюме. Рубашка — модная, со стоячим воротничком, под которую галстук не требовался. Павел Иннокентьевич сразу ему поверил, когда Леон представился начинающим бизнесменом, которому позарез нужно попасть в М… Встретились они на автовокзале, куда Павел Иннокентьевич заехал перекусить и уточнить дорогу до городка.
Автобус в этот день отменили, а одинокому водителю приятный попутчик оказался кстати.
— Когда я сюда переехал, уже никого не ссылали, — попытался оправдаться Павел Иннокентьевич. — Да и попасть сюда было не просто… За честь почиталось…
— Слышал… — согласился Леон. — Но по нынешним временам больше бегут.
— Бегут, да не все…
Водитель, хозяин тачки, вам уже понаслышке знаком. Доктор Гаев, а он действительно доктор, но не врач, был тем самым бдительным молодым ученым, что в бывшем сокурснике разглядел шпиона и отрапортовал куда следует, чего на самом деле делать бы не следовало. В результате ему, как особо талантливому, «чик-чирик» не сотворили, то есть с миром не упокоили, а среди бела ночи подняли с койки и отправили в другие края на повышение без права переписки. Там он и дослужился до доктора. К тому же Павел Иннокентьевич Гаев и был канувшим в безвестность супругом Анны свет Игнатьевны.