Я отвернулась от окна.
— Юра, у вас в коридоре лежат еще два трупа с такими же повреждениями шеи. Вскрой их, пожалуйста, при мне.
— А они из твоего района? — Юра недовольно приподнял голову. — Ты же знаешь порядок.
Я решила не сдаваться.
— Если ты тоже знаешь порядок, ты немедленно сообщишь в милицию о вашем чудном «санитаре», примешь меры к возбуждению уголовного дела по факту причинения вреда здоровью и вызовешь следователей для участия во вскрытии тех трупов, о которых я говорю.
— Зануда, — пробормотал Юра, нехотя вставая с дивана, — но ты права. Звоню в милицию.
Наскоро перекусив, следующие два часа мы занимались тем, что пытались организовать расследование по горячим следам, но немного в том преуспели. Городская прокуратура с любопытством выслушала наши россказни о кошмарном трупе с обнаженными клыками и колом в груди, однако не более того. Мифические пятнышки на шеях покойников, доставленных из разных районов, их не особо впечатлили, а на происшествии с криминалистом зональные вовсе утратили к нам интерес.
— Живой? Милицейская подследственность, — был вынесен непререкаемым тоном вердикт, после чего трубку повесили.
— Ах так, — сказала я под насмешливым Юркиным взглядом, с ненавистью глядя в трубку, как будто из нее высовывался ядовитый язык зонального прокурора, — еще пожалеете. Знаешь, что будет дальше? — обратилась я к заведующему моргом.
— Как будто это секрет, — вздохнул он. — Ты выклянчишь все эти дела себе в производство, изнасилуешь тут всех нас, домогаясь экспертиз и консилиумов, будешь ночевать на работе, пропустишь свое бракосочетание со Стеценко, и он женится на каком-нибудь более разумном следователе из тех, кто с удовольствием спихнет тебе свои дела.
— А вдруг все эти дела в производстве исключительно у мужчин? — спросила я, неприязненно глядя на Щеглова. — И вообще, как ты можешь в такой ситуации упражняться в остроумии?
— А у меня каждый день такая ситуация, — снова вздохнул он. — Ну, через день. Господи, скорее бы уж Стеценко приехал и унял тебя.
— Ты, балда, не понимаешь, что я — твое единственное спасение. Кто еще будет тебя отмазывать от вполне заслуженных шишек по поводу кадрового разгильдяйства? Твои разумные следователи, которым все на свете все равно?
— Заранее спасибо, — буркнул Юра. — Так что делать с теми трупами-то? При тебе вскрывать?
— Естественно. Я потом их все равно дожму, отдадут мне все дела, никуда не денутся.
— Я вот пытаюсь понять, кого мне больше жалко — твоего шефа или твоего будущего мужа, — сделал Щеглов робкую попытку оставить за собой последнее слово.
— А какого дьявола ты услал единственного человека, способного меня унять, в тьмутаракань на курсы повышения? Нам пришлось бракосочетание переносить из-за этого, — огрызнулась я.
— Да ты не понимаешь, ненормальная, что из его категории он один не ездил. Тогда бы поехал после свадьбы. Лучше, что ли, вам было бы медовый месяц переносить?
— Убедил, — сдалась я. — Но ты мне зубы не заговаривай, кто вскрывать будет?
— А вот возьму и сделаю тебе подлянку, — проворчал заведующий, усаживаясь за свой стол и открывая журнал вскрытий, — пусть обоих одновременно в двух секционных режут, да одна подальше от другой, вот и побегаешь, любопытная Варвара.
— И побегаю, только на отмазку уже не рассчитывай.
— Ладно, я не такой гадкий. Пусть вскрывают их одновременно, но в соседних секционных. Тебе же не надо процесс наблюдать от А до Я, только ключевые моменты?
Меня это вполне устроило, и понеслись вперед мои вторые сутки на боевом посту, откуда только силы взялись. К сожалению, я понимала, что этот трудовой марафон мне откликнется жестоким упадком сил и депрессией, но пока что пепел Клааса стучал в мое сердце, и я носилась из одной секционной в другую, терзая экспертов, и без того озадаченных происходящим. Потом пришлось отвлечься еще и на Щеглова.
Под моим нажимом Юрка все-таки позвонил в районное управление внутренних дел, и не прошло каких-то трех часов, как в морг заявился вальяжный милицейский следователь с папочкой под мышкой. Он прошел к заведующему, лениво выслушал рассказ о загадочном исчезновении криминалиста и о его чудесном обнаружении в обескровленном виде, после чего, влекомый на аркане заведующим моргом, бегло взглянул на злосчастную каталку и… отбыл, покачивая внушительными бедрами. Свою папочку он при этом так и не открыл ни разу, вызвав у нас стойкое убеждение, что она бутафорская.