— Хочешь проверить?
Губы эльфа, едва виднеющиеся из-под маски, искривились в подобии улыбки:
— Хочу.
Они выстрелили одновременно. По крайней мере, и самому внимательному человеческому наблюдателю не удалось бы определить, чьи пальцы отпустили стрелу раньше. Быть может, только остроглазым эльфам показалось бы — и то, лишь показалось бы! — что их сородич чуть помедлил, словно прикидывая, куда целится его противник. Но никаких наблюдателей вокруг не было, и две стрелы, сорвавшиеся каждая со своей тетивы, ринулись навстречу друг другу.
Встретились. Сшиблись, и раздвоенный эльфийский наконечник расщепил стрелу человека пополам, разбрасывая обломки по сторонам, а сам продолжил полет, чтобы вонзиться в дерево за спиной сквайра.
Конрад был готов к следующему выстрелу, если бы удалось выжить. Но глядя на покачивающиеся хвостики оперения рядом со своей щекой, стрелять не торопился. Эльфы никогда не промахиваются, если того не желают. Вот и эта стрела должна была войти в глазницу, левую, но почему-то торчит из дерева, противник же не спешит накладывать на тетиву новую смертоносную сестренку, словно предлагая выбор.
А выбирать Конрад не любил.
— Что тебе нужно?
Эльф сдвинул маску на лоб, открывая юное лицо с древними изумрудно-зелеными глазами. Красивы дети Солониэль и Галлеана, спору нет, но чужда людям их красота. Слишком хрупкая. Невероятно выносливая, но при этом выглядящая так, будто стоит подуть ветерку, и тонкая фигура, затянутая в тусклые шелка, переломится пополам. Красота завидная и недостижимая, а потому ненавистная.
— Согласие.
— Между нашими народами согласия не будет, — сказал Конрад, привычно повторяя заученную еще в ранней юности истину.
— Это верно. — Эльф поднял голову, глядя на небо в просветах густых крон. — Но между частями народов оно вполне возможно.
— И насколько велики эти части?
— Пока не слишком. И их будущее зависит от нас с тобой.
Меньше всего Конрад был сейчас расположен к переговорам, но когда эльф снял тетиву со своего «шершня», сквайру ничего не оставалось, кроме как опустить собственное оружие.
— Придет день, когда эльфам, людям и даже гномам придется встать плечом к плечу в бою.
Да, пророчества подобного рода постоянно ходили по городам и селам, правда, Конраду больше верилось в то, что предсказываемые ими времена случатся уже после его смерти.
— И что с того?
— А это значит, что во вражде нет никакого смысла, если ее придется вдруг взять и забыть.
Сквайр, сам того не замечая, кивнул. То, что можно отставить в сторону при первой же надобности, не годится быть водруженным на знамя. Правда, нынешний императорский двор не желает ни о чем договариваться с эльфами, и остроухий наверняка это знает. Как вполне может знать и то, что Конрад служит будущему, а не настоящему повелителю.
— Согласие?
— И помощь, — сказал эльф. — Взаимовыгодная.
Странно было видеть сына лесного народа, пробующего себя в деле, более свойственном подгорным торгашам, но обстоятельства пока говорили в его пользу, и сквайр решил выслушать предложение до конца:
— В чем?
Вместо ответа эльф вынул из поясного кошеля обрывок корешка, знакомого Конраду уже не первый год.
— Зачем он тебе?
— Я бы не хотел отвечать. Ответ тебе не понравится.
— И все же я хочу его услышать.
Остроухий хищно улыбнулся:
— Напою ядом свои стрелы.
— Так я и думал. А потом обратишь их против меня?
Эльф расхохотался:
— Люди такие прямые! Как полет стрелы. Думаешь, у нас мало врагов? Орки вошли в силу в последнее время. Шаманят, твари зеленокожие… Троллей за собой тащат. Вот ты пробовал когда-нибудь убить тролля?
Конрад невольно скривился. Было такое. Гора твердокаменных мышц, почти непробиваемая для стрел. А те, которым все-таки удавалось проколоть толстенную шкуру, чудовище ломало, как иголки, словно и не чувствуя нанесенных ран.
— А вот яд они не любят. Особенно тот забористый, что можно сварить из этих корней. Ежели умеешь, конечно.
Безоглядно верить эльфу вряд ли было разумно, и сквайр уже собирался заявить об этом вслух, а потом ждать чего угодно, хоть смерти, хотя без лука перевес оказывался уже совсем на другой стороне, но тут остроухий, словно и сам не желая тратить лишнее время, снял с пояса другой кошелек и протянул человеку: