Эльф пригубил горячего вина и развёл руками:
— А как ещё было поспеть? Впрочем, побеседуем по существу. Гелинвир опустел, маги погибли и…
— Откуда, — перебил его волшебник вкрадчивым вопросом, — тебе это известно?!
Алех ответил, с недовольным видом ощупывая заплывший глаз:
— Я был в Кин-Чиане, когда там разразились невиданные дожди, а потом и неведомая лихорадка. Странно, но недуг подкосил меня, как и прочих. После двух дней, проведённых в тяжком бреду, я понял, что как маг ни на что не способен! Жители королевства переболели и выздоровели, умерших почти не было, ну если не считать одного-двух десятков человек, а вот волшебники — все до одного лишились Силы. Посмотри на меня.
И он сделал приглашающий жест. Торой не стал спрашивать, почему Алех не удивлён тому, что низложенный маг, вдруг снова обрёл свои способности. Эльфы не из тех, кто легко поддаётся людским чувствам — изумлению или восторгу. Так что ждать от Бессмертного человеческого любопытства было глупо. Он, вон, и потерей Силы не очень-то шокирован. Поэтому Торой ничего не спросил и не сказал. Промолчал. Лишь посмотрел на Алеха внутренним взором, нащупывая вероятную ложь. Бессмертный не противился. Хотя и мог бы. Волшебник явственно видел перевитые сполохи колдовской Силы над головой остроухого гостя. Определённо перед Тороем сидел ведьмак. Очень сильный, но всё-таки ведьмак, а не чародей. Сполохи горели уверенным прозрачно-синим светом и среди них не было ни единого тревожного оттенка лжи.
— Ты ведьмак. — Констатировал Торой. — Как же ты попал в Совет?
Люция испуганно распахнула глаза. Ведьмак? Эльф? Да ещё и представитель Совета? Девушка залпом допила вино. Ну и дела…
— А как в него попал ты — чернокнижник и некромант? — спросил Алех.
Торой усмехнулся:
— Ну, я-то чернокнижником и некромантом стал много позднее вступления в Пресветлые ряды. Потому и поплатился.
Эльф покачал головой, сдержанно сожалея неведомо о чём, и спросил:
— Не понимаешь моей роли в этой истории? — он посмотрел на мага зрячим глазом. — Ты же был в теле Рогона, многое видел и слышал. Так вот, именно он вверил твою судьбу моим заботам. А для этого следовало попасть в Совет и ждать. А ведь я, мой друг, более ведьмак, нежели волшебник. И, поверь, очень сложно скрывать свои умения, особенно, когда вокруг — самые лучшие чародеи сопредельных королевств. Ты даже не представляешь, чего мне стоило оказаться в Совете, и уж тем более, к каким ухищрениям довелось прибегнуть, дабы не оказаться раскрытым. И, кстати, Торой, именно я настоял на твоём низложении. Не случись это, был бы ты сейчас обыкновенным колдуном.
Волшебник смотрел на Бессмертного округлившимися глазами.
— Ты? — это коротенькое слово вместило в себя столько противоречивых чувств, что развесившая уши Люция поневоле восхитилась.
— Да, я. — С похвальным бесстрашием признал эльф. — И именно я должным образом подправил некие толкования Книги Судеб, чтобы представители Совета не вздумали проявить по отношению к тебе мягкость. Золдана очень уважали, а потому могло статься, что из почтения к заслугам наставника, тебе бы простили многие глупости.
Некоторое время Торой сидел молча, осмысливая сказанное эльфом. Алех же допил вино, прошёлся по комнате и подобрал с пола один из рисунков Тальгато. Тот самый, на котором была изображена Люция с кошкой и сидящим у ног Эйланом.
— Красиво, — с видом знатока и бывалого эстета похвалил Бессмертный работу художника и повернулся к ведьме. — Так, значит, ты и есть та колдунья, которая украла мальчика? Интересно, интересно…
Эльф небрежно отбросил с плеч ещё мокрые волосы и подошёл поближе к огню, чтобы рассмотреть рисунок. Алех принял светский вид и деликатно помалкивал, давая Торою возможность переварить полученные новости. Увы, даже несмотря на то достоинство, с которым держался Бессмертный, вид он имел весьма жалкий. Обезображенная половина лица переливалась роскошным кровоподтёком, волосы повисли сосульками, от изодранной одежды валил пар, и только величественная осанка делала Алеха похожим на свергнутого и уже приговорённого к казни императора.
Люция вздохнула и сказала ведьмаку:
— Я бы вылечила твой синяк, но все травы остались в том узелке, который, ну, в общем… — она покраснела и сбилась.
Эльф благодарно и очень изысканно поклонился (этот поклон тоже совершенно не вязался с его жалким видом), после чего промолвил:
— Ах, ничего, ничего, пустое…
Но тут Торой, не выныривая из пучины раздумий, щёлкнул пальцами и в воздухе незамедлительно возник изрядно подмокший узел. Ведьма принялась деловито рыться в пожитках, а маг продолжил безмолвствовать. Ему даже не пришло в голову, что он без усилий может вылечить Алехов фингал. Волшебник совершенно упустил этот момент, а гордый эльф, конечно же, не стал просить.
«Значит, Алех — лишь помощник Рогона, не он навёл чары, которые коснулись минимум трёх королевств: Фриджо, Кин-Чиана и Флуаронис… Алех не врёт, я разглядел бы ложь, потому что сейчас намного сильнее его. Да потом, он и впрямь более не маг. Если способности к колдовству спрятать ещё получится (при должном опыте и сноровке), то способности к магии не замаскируешь. Выходит, Алех не враг, если только он не в сговоре с таинственной ведьмой…».
— Алех!
Эльф поднял голову, отвлекаясь от сосредоточенного и прилежного смешивания трав, полученных у Люции.
— Что, Торой?
— Ты можешь дать клятву Бессмертного, что не причастен к произошедшему в королевствах, не знаешь того, кто устроил подобное и ни в коей мере не потворствовал и не потворствуешь случившемуся?
Остроухий ведьмак склонил голову к плечу и без обиды в голосе поинтересовался:
— Без этого ты мне не поверишь?
Торой кивнул.
Бессмертный тонко улыбнулся и назидательным тоном похвалил:
— Правильно. — К эльфу возвращались прежние замашки. — Что ж… клянусь перед лицом Вечности в том, что не причастен к произошедшему в королевствах, не знаю того, кто устроил подобное, и ни в коей мере не потворствовал и не потворствую случившемуся.
Но, даже несмотря на удовлетворённый кивок, волшебника не оставило гаденькое недоверие. Торой прекрасно помнил, как несколько лет назад один эльф уже давал ему подобную клятву, но при этом так умело манипулировал словами, что умудрился обойти зарок. Словно почувствовав это смятение, Алех негромко сказал:
— Я не обману тебя. Всё, что я делал, я делал ради того, чтобы ты сохранил способности и не погиб от неведомых чар.
Маг заходил по комнате:
— Допустим, я тебе верю, но в таком случае, объясни — зачем? Зачем ты так рисковал? Я — человек, а ты — эльф! Эльф не может рисковать всем ради человека, который в лучшем случае проживёт семьдесят или восемьдесят лет!
Бессмертный грустно улыбнулся, потрогал налившийся бордовым желвак и со вздохом ответил.
— Мой лучший друг был человеком. Он умер три века назад, но мне до сих пор его не хватает.
Торой вздрогнул:
— Это ты о Рогоне?
— О нём. — И эльф повернулся к ведьме. — Люция, если у тебя есть горьколист, можно добавить и его, он отлично заживляет.
И ведьмак пустился в пространный рассказ о лекарских свойствах болотного растения. Девчонка слушала, открыв рот, и заворожено наблюдала за умелыми действиями остроухого колдуна. Он же, ничуть не смущаясь, ловко растирал в старинной ступке травы, неспешно читал заклинания и даже успевал пояснять каждое из своих действий, ну, ни дать, ни взять — наставник перед классом учеников-лоботрясов.
Алех говорил неторопливо и понятно, время от времени с изящной небрежностью бросал в ступку щепотку-другую трав и даже шутил. Люция против воли залюбовалась нелюдем. А он так самозабвенно погрузился в тонкости ведьмачьего искусства, что утратил свойственную его племени высокомерность. Торой перехватил очарованный взгляд колдунки и усмехнулся — да уж, Алех настоящий эльф, при желании без труда обворожит любую барышню, даже будучи украшенный синяком.
Маг отыскал глазами притихших мальчишек — Тальгато и Эйлан давно уже навели порядок перед балконной дверью и теперь клевали носами на широкой тахте — между ними, с недоверием посматривая на эльфа, лежала обсохшая Кошенька. Понаблюдав за Бессмертным ещё какое-то время, пушистая трёхцветка решила, что после её сокрушительного нападения он присмирел и может считаться неопасным. Лишь после этого животина беззаботно зевнула и свернулась калачиком.