Компания, получившая мои деньги, объявила себя банкротом, присвоив баснословные барыши. Реклама, которую она давала, притягивала коммерсантов низкими ценами, а гарантом сделок выступал, можно сказать, сам Кремль. Попав, под жернова адской пирамиды типа «МММ», я пытался вернуть хотя бы часть средств. Но для этого требовалось время, которого у меня не было.
Администрацию лжекомпании охраняли омоновцы в камуфляже и с автоматами наперевес. Сотни обманутых коммерсантов, купившихся на рекламу, слонялись по Москве, обивая пороги судов и адвокатских контор. Наше российское законодательство сочинило тексты законов, забыв в них расставить запятые. Простой смертный коммерсант не может воспользоваться выгодным банковским кредитом, как это делают наши коллеги в цивилизованных странах мира. Высокие проценты пожирают любое доброе начинание, а затем снежным комом обрушиваются на предпринимателя, рискнувшего взять кредит. Остается надеяться только на собственные силы и опыт. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
Подделав пропуск, я смог проскользнуть мимо ОМОНа и попасть в головной офис лжекомпании. В кабинете коммерческого директора я предложил подписать наш контракт, из которого следовало, что я получил причитающийся мне товар полностью и никаких материальных претензий не имею, в обмен на пятьдесят процентов из ста, переведенных мною. В глазах у хозяина кабинета мелькнула тусклая искорка, и он произнес тоном благодетеля:
— Двадцать пять.
Я мужественно пытался скрыть свое презрение. Еще немного поторговавшись, мы сошлись на тридцати пяти. Затем я подписал контракт, и мы пошли в кассу, где мне вручили третью часть переведенных мною денег.
Порой не важно, сколько высших образований получил человек, потому что основным помощником для него является жизненный опыт. Спускаясь по лестнице, я чувствовал себя обокраденным, но когда вышел на улицу и увидел коммерсантов, безнадежно пытающихся собрать демонстрацию протеста, сразу успокоился. То, что сделал я, в такой ситуации было единственным правильным решением.
На следующий день рейсом Москва—Владивосток я прилетел в родной город, который встретил меня мокрым туманом и слякотью. Десять дней, которые мне пришлось провести в Москве, заставили меня взглянуть на мой город по-новому.
Каждый день люди живущие здесь, не замечая, питают себя энергией великого океана, порой ощущая на своих губах соль далеких морей. Город—порт живет своей жизнью, разбросав на сопках дома, за окнами которых всегда кто-то кого-то ждет, зажигая огни. И над океаном каждую ночь расцветает «морская роза», на свет ее плывут корабли со всего света.
Я почувствовал себя странником, который, вернувшись домой, так и не смог понять, что это: край света или его начало? Хотелось поскорей увидеть Анжелику. Купив несколько свежих газет, я взял такси и поехал в город. Перебросившись несколькими фразами с водителем, развернул газету и погрузился в чтение. Около небольшого цветочного павильона попросил остановить машину. Увидев меня c красивым и чувственным букетом белых роз, таксист невольно улыбнулся. Я бережно положил цветы на заднем сиденье и снова взял газету. На предпоследней странице, в разделе «Криминальная хроника» прочитал информацию, в которую невозможно было поверить: «В пригороде дотла сгорел дом, унеся в пламени пожара жизни двух его хозяев — супругов…» Дальше шла моя фамилия. Заметка заканчивалась словами: «Вот до чего доводит небрежное отношение с огнем». Сложно описать словами то, что почувствовал я. Мне казалось, что я падаю в бездонную пропасть, желая насмерть разбиться об каменное дно…
Я пришел в себя только тогда, когда увидел вместо своего дома груду пепла. Просторный деревянный дом, срубленный из лиственницы, с резными карнизами и веселыми окошками, исчез, будто его никогда не было. Ветер раздувал пепел по саду, в котором еще совсем недавно жила любовь, строились планы.
В те страшные минуты словно само провидение давало мне силы, иначе сердце разорвалось бы на тысячи осколков, смешав мою кровь с пеплом жены, не родившегося ребенка и друга, который чем-то был на меня похож, но с душой более доброй и отзывчивой; он был менее честолюбив, в своем не совсем устроенном быту, ему жилось просто и понятно.
Не знаю, как ноги вывели меня на дорогу. Пройдя несколько десятков метров я увидел белый полуторатонный грузовик Ильи. Он стоял на обочине за домом деда Матвея. Дорога, прилегающая к нашим домам, была узкой, и поэтому Илья, если приезжал больше, чем на пятнадцать минут, всегда ставил свой габаритный грузовик на это место, чтобы не препятствовать движению.
Согнув из стальной проволоки отмычку, я просунул ее в салон и поднял задвижку. Дверь открылась. Илья несколько раз забывал ключи в своем грузовике, впопыхах захлопнув двери, поэтому так открывать мне приходилось неоднократно. В бардачке Илья хранил ключи от квартиры. Они находились на месте. Я бессознательно положил их в карман, еще не сознавая, что с этой минуты перестал быть самим собой. Теперь для всех меня уже не было в списках живых. Мне пришлось прожить в гостинке Ильи три долгих месяца, постепенно восстанавливая, собирая по крупицам картину происшедших событий…
Дальняя дорога часто навевает воспоминания, невольно наводя на размышления; отделяя прожитую жизнь, она возрождала надежду на лучшее будущее, которое пряталось где-то вдали за горизонтом. И я давил на газ, приближая желанную встречу. Насте необходимо было позвонить родителям, и я свернул в Артем.
9
«Мерседес» и два джипа сопровождения, доехав до центрального перекрестка бухты Шамора, припарковались прямо под знаком «остановка запрещена». Тысячи полуобнаженных тел лежали на песке, принимая солнечные ванны. Словно морские тюлени, вдоволь наплававшись в море, теперь грелись под солнцем, лениво озираясь вокруг. Трепетные мамаши наблюдали за своими малышами, которые возились в песке, строя замки, украшая их ракушками и разноцветными стеклышками, обточенными морем. Генерал невольно почувствовал себя лишним на этом затянувшемся празднике. Палаточный город жил по своим законам. Люди, сонно слоняющиеся вокруг, смотрели на привыкшего к вниманию Генерала с полным безразличием.
— Скопище скотов и дармоедов! — Генерал смачно сплюнул. В этот момент на заднем сиденье «Мерседеса» зазвонил телефон. Генерал взял трубку.
— Юрий Григорьевич!.. — раздался голос старшего оперуполномоченного Лещенко.
С ним он несколько лет назад работал в Управлении. Но после развода с женой Лещенко крепко запил. Когда он находился на грани увольнения из органов, Генерал договорился с кем надо, и Лещенко перевели в Советское РОВД. Старший лейтенант был отличным оперативником, полагался не только на дедукцию, но и на собственное чутье.
Получив ориентировку о двойном убийстве в пригороде, Лещенко с группой криминалистов сразу выехал на место преступления. Сообщившего об убийстве в лесу деда Матвея он хорошо знал, точнее, его супругу Марию Федоровну, которая три года назад спасла жизнь и карьеру старшего лейтенанта, закодировав его от пьянства.
Прибыв на место преступления, Лещенко среди убитых опознал Виктора Петровича Рыкова, который ушел из Управления по собственному желанию и работал на Генерала. Дело принимало серьезный оборот. Обследовав место преступления и посовещавшись с криминалистами, Лещенко восстановил картину происшедших событий и позвонил Генералу.
— Говори, я слушаю, — сказал Генерал.
— На моем участке — двойное убийство. Я сожалею, но один из убитых — Виктор Петрович. Личность второго убитого устанавливаем. Было произведено два выстрела с расстояния пяти метров из пистолета ТТ. Смерть наступила мгновенно. Убийца стрелял из-за дерева. Обнаружены две гильзы. В левой руке второго убитого найдены длинные светлые волосы. Кроме того, сохранился отпечаток женской туфли со шпилькой. Дело непростое, запутанное, нужно дождаться заключения cудмедэкспертизы.
— А что ты сам думаешь?
— Я могу ошибаться, Юрий Григорьевич.