Спустя несколько минут я уже находился в салоне своего автомобиля и смог перевести дух. Выкурив несколько сигарет, я попытался логически опередить развитие событий. Больше всего мне хотелось поскорее встретиться с Настей, услышать ее голос, прижать к своей груди и больше никуда не отпускать. Конечно, я полностью доверял Сергею, да и рядом с ним были настоящие профессионалы. Иначе, как можно было объяснить столь быстрый успех? И все же мне нестерпимо хотелось увидеть Настю.
Я быстро набрал номер, и вскоре из моей трубки донесся спокойный голос Сергея:
— Я слушаю.
— Это Андрей, — сдерживая волнение, сказал я.
— Да я уже догадался. Похоже, и у тебя все в порядке. Послушай, мне тут одному не отбиться. Здесь известная тебе особа опять трубку у меня отбирает. Прямо тигрица какая-то!
— Андрей! — разлился в салоне моей машины счастливый Настин голос. — Ты слышишь меня? Где ты? Я схожу с ума! Не молчи!
С трудом протолкнув ком, застрявший у меня в горле, я едва смог произнести:
— Все в порядке, Лисичка! Я еду.
Трижды проигнорировав красный свет на перекрестках и не создав аварийных ситуаций, я мчался к Славиному офису, и, хотя я еще не знал, где находятся Настя, руки уверенно вели машину именно туда.
Как-то один мой знакомый уговорил меня пойти на ипподромные скачки. Я поставил тогда на красивую гнедую с коротко подстриженной гривой. Это было впечатляющее зрелище. Я не сводил с нее глаз, и она, словно чувствуя мой взгляд, хищно раздувая ноздри, дрожала на старте перед бешеной гонкой, повинуясь магической силе азарта.
И мне увиделась Настя, мечущаяся по уютному дворику перед офисом… Одна моя нога еще оставалась внутри машины, а на шее уже сомкнулись нежные руки. Настя старательно прятала лицо на моей груди, но я уже заметил припухшие, покрасневшие от слез веки. Ответная волна нежности прокатилась по телу, и мои руки сказали ей об этом. Хотелось стоять и молчать и чувствовать себя одним целым.
— Задушишь, — наконец выдохнул я, но отрывать ее от себя не решался.
Осторожно приподняв Настин подбородок, я бережно поцеловал ее глаза и, ощутив на них соленый привкус, тихо спросил:
— Он тебя обижал?
— Это сейчас не имеет никакого значения, ведь ты — рядом, а слезы — от счастья.
— Больше он никого не обидит, — и мы еще теснее прижались друг к другу.
В маленьком дворике, затерянном на одной из сопок в центре города, еще долго стояли два человека, сжимая друг друга в объятиях, а над ними покачивался на ветру тусклый фонарь, напоминая маленькую звездочку, повисшую над морем. Она, словно очарованная морским пейзажем, была готова в любой миг сорваться с этой безумной высоты и броситься морю навстречу. Так и мы порой, не удержавшись, бросаемся в манящую бездну, а потом понимаем, что жить без нее уже не можем. Вот и сейчас, одновременно испытывая одни и те же чувства, мы не нуждались в словах, без них понимая друг друга. Но слова появились, и они принадлежали Сергею:
— Если бы я был скульптором, то я бы вас изваял, и тогда стояли бы вы вот так вечно, на радость людям.
Он говорил мягко, понимая значимость происходящего, а я слушал голос верного друга. Лиса, умница, отстранилась от меня, давая возможность шагнуть нам навстречу друг другу. Сначала я думал, что задушу его в своих благодарных объятиях, но оказалось, вполне хватило крепкого рукопожатия и просто понимающего взгляда.
— Давай рассказывай; не сомневаюсь, тебе пришлось попотеть?
— Как тебе сказать? Попотеть тоже иногда не вредно, важен результат, а он пока в нашу пользу.
— Сергей, я многому у тебя научился, ты укрепил мою веру в людей, и я думаю, что заслужил право задать тебе один вопрос, хотя мне самому он не нравится.
Он немного удивился, метнув к переносице брови:
— Давай спрашивай.
— Ты не жалеешь, что ввязался в эту историю?
— Я свое отжалел. Подружка-смерть не раз заглядывала мне в глаза, и как ты понимаешь, кое в чем я уже разобрался. Хотя жалеть приходилось. Однажды на Кавказе у меня кончились патроны. Если бы ты знал, как я тогда жалел… А еще помню молодого — недели не прослужил — салагу: выпендривался перед девчонкой и сболтнул лишнего. Ребята пошли на задание, а напоролись на засаду. Никто не вернулся. Как тут не пожалеешь? А вот сейчас, Андрей, мне жалеть не о чем. Ну, хватит об этом. Еще вопросы будут?
— Нет, — сказал я вслух, а про себя подумал, что не ошибся в этом человеке.
— Мальчики, я замерзла. Вы еще долго будете меня морозить здесь? — Настя пыталась согреть свои плечи ладонями.
Как я мог забыть, что она выскочила во двор в легком, открытом платье и теперь стояла на зябком, осеннем ветру, сохраняя последние силы? И все-таки они оставили ее. Ноги Насти подкосились, и я едва успел подхватить ее обмякшее тело.
— Ничего, бывает, отойдет. Притомилась просто, — поставил свой диагноз Сергей. — Пойдем, устроишь ее в мансарде. Пусть отдохнет как следует.
Через два часа, когда мы сидели в кабинете Сергея, допивая уже не первую кружку горячего кофе, я узнал все подробности о проведенной операции, и тут вошел Слава.
— Ну и наломали же вы дров, мужики! — начал он прямо с порога. — За один вечер — четыре трупа! Сережа, как ты думаешь, это — не много?
— А ты считаешь, было бы лучше на них наручники надеть? — съязвил Сергей.
— Да понимаю я тебя! — вдруг взорвался Слава. — Но привык я все по закону!
— Законы меняются, — вставил я. — Главное в том, что она сейчас спит, а мы общаемся друг с другом. Не переживай, Слава. Ты же привык из города мусор выметать. Так вот, считай, что мы тебе немного помогли.
* * *
Настя постепенно превращалась в прежнюю Лису, хотя нельзя было не заметить, что произошедшее оставило-таки заметный след в ее утонченной душе. Она вздрагивала по ночам, судорожно прижималась ко мне, словно спасалась от чудовищных преследователей. Но, слава Богу, это становилось все реже и реже. В такие минуты я крепко сжимал зубы, пытаясь подавить в себе ярость к ее мучителю, несмотря на то, что за его спиной давно уже захлопнулись ворота ада. Оставалось надеяться: время залечит ее раны; и я хотел ускорить этот процесс.
Зная о пристрастии Насти к красивым безделушкам, в один из вечеров, обшарив все ювелирные магазины, я, наконец, нашел то, что искал. Признаться, я даже не ожидал такой удачи. Еще под стеклом витрины очаровало меня фантастической работы кольцо, на котором присел отдохнуть лесной мотылек с изумрудным тельцем. На его крыльях, словно роса, были рассыпаны бриллианты, и мне казалось, что он вот-вот вспорхнет, но его платиновые лапки и не думали расставаться с золотым обручем.
Выбрав подходящий момент, когда Настя пребывала в хорошем настроении, я с напускной торжественностью подошел к ней и достал из кармана синюю бархатную коробочку. Моя Лиса теперь больше походила на сытую рысь, и могучий инстинкт охотника будоражил ее кровь. Настя кидала своей взгляд на коробочку, с коробочки — на меня, и было видно, что она нашла брешь в маске, которую я на себя надел, разглядев под ней нечто серьезное.
— Котик, расслабься и взгляни сюда! — с этими словами я открыл маленький ларец.
В изумленно распахнутых глазах вспыхнул неподдельный восторг, подчеркнутый блеском единственных на земле камней, способных своим сиянием порождать это чувство.
— Какая очаровательная прелесть! — почти беззвучно прошептала Настя. — А помнишь, в заимке, там, на берегу, мне на руку сел мотылек?..
— Это он и есть, только теперь он всегда будет сидеть на твоем пальце.
— Тогда на, усаживай! — и она протянула свою ладонь, слегка оттопырив безымянный пальчик. Словно выпорхнув из прошлого и преодолев немыслимое расстояние, мотылек скользнул из моих рук, уютно поселившись на предложенном месте. Лиса, любуясь, отвела руку в сторону. Она наслаждалась призывным блеском посланца всколыхнувшейся памяти, затем, хитро прищурив глаза, сладко пропела:
— Андрей, а ему одному здесь не будет скучно?
— У меня не хватило времени найти ему пару; ничего, потерпит немножко, подберем.