Генерал отключил телефон и небрежно бросил его на заднее сиденье. Сейчас ничто не должно мешать ему думать. В такие минуты в нем пробуждался волк, идущий по кровавому следу жертвы.
Около десяти часов утра, подъезжая к бухте Шамора, Генерал, взвесив все за и против, имел точный план дальнейших действий. Сейчас ему нужен был Санек, который торгует на Шаморе. Искать его следовало, скорее всего, в каком-нибудь ларьке, недалеко от удобной парковки машин. Этот Санек, без сомнения, был наводчиком. Некто, убивший людей Генерала и завладевший грузом наверняка хотел избавиться от приметной машины, поэтому бросил ее где-нибудь в оживленном месте. Убийство, скорее всего, было незапланированным. Иначе зачем рисковать и перегонять ворованный джип на Шамору и там его бросить? Если убийство было спланировано заранее, то убийца воспользовался бы транспортным средством.
Берег тянулся длинной полосой, прячась за кронами деревьев и крышами турбаз. Водитель уверенно вел «Мерседес» на большой скорости, прижимая и подрезая двигающиеся по трассе машины. С левой стороны море закрыл своими корпусами пионерлагерь «Океан».
— Не мог он далеко уйти, — рассуждал вслух Генерал. — Он где-то рядом, совсем близко, я это чувствую.
В этот момент «Мерседес», объезжая выбоину на дороге, вильнул влево, едва не столкнувшись с белой «Тойотой-Короной».
8
— Мне нужно сообщить родителям, что я доехала и хорошо устроилась, — сказала Настя, многозначительно улыбнувшись.
— Можно заехать в Артем; кстати, там неплохой рынок, — ответил я, думая о черном «Мерседесе».
Он был мне знаком. Я не мог его спутать с другим таким же. Несколько раз мне приходилось видеть этот «Мерседес» с темными, тонированными стеклами и желтыми номерами, припаркованным к дому моих соседей в пригороде.
На меня вдруг нахлынули воспоминания…
Все было отлично, пока сосед не продал свой дом. Моя жена Анжелика находилась на седьмом месяце беременности.
Мы ждали сына. Всю работу по дому я делал сам, успевая еще крутиться на работе. Дел, как всегда, было невпроворот, а тут еще и груз застрял в Москве — вагон скоропортящихся продуктов. Немалые деньги могли просто пропасть. И может быть, все было бы хорошо, если бы не новые соседи. За год они выстроили дом на месте старого.
Судя по размаху, денег в строительство вкладывалось много. Использовались самые дорогие материалы. Мы всегда терпимо относились к шуму, доносившемуся с их участка, но беспардонность и вседозволенность, с которой они себя вели, удручала.
Однажды Анжелика возвращалась из магазина. Когда она проходила мимо дома новых соседей, в железном заборе открылась дверь, и на улицу выскочил огромный ротвейлер, без поводка и намордника. Через секунду он бросился на нее. Она лишь смогла прикрыться сумкой с продуктами, в которую пес вонзил свои острые клыки, повалив на землю беременную женщину.
В это время я копался на огороде и, услышав крик, выскочил на улицу, в руках у меня была лопата. Жена лежала на земле, закрывая лицо сумкой. Кобель яростно набрасывался на нее. Я подбежал, резко и сильно толкнул его. Он от неожиданности упал. По-видимому, еще никто с ним так не поступал. Не давая ему опомниться, я запрыгнул на него, подставив клыкам черенок лопаты. Находясь на спине, пес, вцепившись в дерево, отчаянно махал лапами в воздухе. Я же крепко держал лопату и давил ею изо всех сил, прижимая его голову к земле. В глазах ротвейлера, переполненных злобой, появился страх.
«Где же хозяин? — думал я. — Если он сейчас не появится, я убью этого пса. Иначе он расправится со мной». Взглянув на железный забор, за приоткрытой дверью я увидел хозяина дома, моего нового соседа, который спокойно наблюдал за происходящим. Под его густыми бровями вместо глаз, казалось, находились колючки.
Похоже, он считал себя Цезарем, а меня — гладиатором, вступившим в бой со зверем. Понимая, что мне неоткуда ждать помощи, я надавил лопатой на пасть так, что пес жалобно заскулил. Потянул черенок на себя. Ротвейлер разжал пасть. Приподнявшись с колен, я ударил пса черенком по шее и крикнул:
— Фу!
Услышав знакомую команду, пес в замешательстве встал на лапы и шатаясь, отбежал в сторону. Я подошел к хозяину, который по-прежнему стоял у приоткрытой двери.
— Что вы себе позволяете?! — с негодованием спросил я.
Глаза-колючки блеснули из-под бровей надменным холодом, порождая в моей душе гнев. Животное, повинуясь инстинктам, выполняет приказ хозяина, поэтому оно имеет право на сострадание. Хозяин, отдающий жестокий приказ, — нет.
Дверь распахнулась, и мне навстречу вышли двое парней спортивного телосложения, но их остановила остро заточенная лопата, которую я держал в руке.
— Послушай, ублюдок, если с моей женой что-нибудь случится, я тебя здесь похороню! — сказал я, теряя самообладание.
В ответ он лишь слегка прищурил свои колючки. Я выдержал его взгляд, повернулся и подошел к жене, которая еще не отошла от испуга, взял ее под руку, и мы пошли домой.
— Не беспокойся, все будет хорошо, — успокаивал ее я. — Собака выскочила случайно.
Она рыдала, закрыв глаза носовым платком, и вдруг прошептала:
— Нет, была команда.
— Какая команда?!
— Взять!
Наверно, такую же жгучую боль испытывает человек, которому в сердце вонзается шило. Подобное испытал и я. Появилась ненависть. «Он — явный псих, и нужно что-то делать», — напряженно думал я, пытаясь найти какое-то решение.
Спустя пару дней я встретил деда Матвея, который жил в доме напротив моего злобного соседа. Его супруга Мария Федоровна снимала наговоры, выгоняла недуги травами.
Люди уважали старушку за ее Божий дар и побаивались. Каждый день она покупала упаковку сосисок и кормила приходящих к ней на обед бродячих кошек. За это они были ей благодарны и никогда не забывали заходить каждый день к обеду на ее участок.
От деда Матвея я узнал, что новый сосед, прогуливая своего толстого персидского кота, встретил Марию Федоровну, которая возвращалась из леса с корзиной целебных трав, и предложил ей продать дом вместе с участком земли. Она отказалась, и он пригрозил, что сожжет его и все надворные постройки. Выслушав угрозу, Мария Федоровна поставила на землю свою корзину, подняла правую руку и властно бросила:
— Прокляну!
На мгновенье почувствовав холод смерти, сосед вдруг увидел свои собственные похороны. На лбу его выступил холодный пот. Он ощутил, как неведомая сила сдавила его сердце и чуть не остановила. Он мертвенно побледнел, но собравшись с духом, взял кота на руки и произнес:
— Извините, я пошутил.
Такие люди, как он, привыкли достигать намеченных целей, и вскоре захват начался с другой стороны его участка. Тактика была простой. Вначале — устрашение, а затем «пряник» в виде скромной компенсации.
На следующий день после схватки с ротвейлером ко мне пришли от соседа двое мужчин с предложением купить мой дом и участок. Цена, названная ими, была занижена вдвое. Кроме того, они сделали мне «толстый» намек, что от их предложения я не смогу отказаться. Тогда я взял в руки купленную в магазине «Снайпер» гладкоствольную, полуавтоматическую «Сайгу», которая выглядела как АКМ, и, передернув затвор, попросил незваных гостей удалиться восвояси, предупредив, что, если еще раз они пересекут границу моего участка, то это будет последнее, что они сделают в своей жизни.
Затем я увез Анжелику в город погостить несколько дней у ее давней подруги, а сам улетел в Москву, пообещав через три дня вернуться.
* * *
Бывая по делам в столице, я всегда останавливался в полюбившейся мне гостинице «Измайлово», и непременно в корпусе «А».
По сложившейся традиции еще с горбачевских перестроечных времен в России тех, кто воруют вагонами, как правило, не судят. Их места на скамье подсудимых занимают те, кто украл из этих вагонов одну коробку в надежде прокормить свою семью.