Я кинулась к видеоплееру и давнула на «стоп».
— На самом интересном месте, — он издал вздох разочарования.
— Имейте в виду, я девственница!
— Предают только свои. Это сделал кто-то из ваших дружков.
— Глупости! — но я сразу поверила Марсу.
Снова и снова я убеждаюсь в том, что никому нельзя доверять. В этом собачьем мире друзей нет!
Но почему же я поверила Марсу? Очень просто — я влюбилась, потеряла голову и была жестоко наказана.
Между тем, он многозначительно вертел передо мной детскую куклу, только тут я обратила внимание, что в номере разбросаны детские игрушки: еще одна кукла сидела в кресле, на подоконнике стоял кукольный домик. Носком ботинка мой спутник выкатил из под кресла яркий резиновый шарик красного цвета. Берегись!
Тсс, тихо… он осторожно открыл дверь в ванную комнату и поманил меня пальцем. Я не хотела туда идти, не хотела смотреть туда, куда устремился его взор… но уже не могла устоять перед шармом марсовой властности. Боже мой! Я сразу узнала ее: в ванной, полной до краев воды, полуутонув, на спине спала девочка в розовых трусиках. Это была русская девочка Верочка Веревкина, моя подружка по интернату для сирот! Моя любимая подружка-лунатик. Наши койки стояли рядом в огромном холодном дортуаре. Прошло столько лет, но она почти не изменилась! Ей было все те же девять-десять лет! В страхе я принялась себя убеждать в том, что ошиблась — это не она. Такого не может быть. Но это была она. Мы так дружили тогда. Сколько раз прятались вместе под одеялом от холода зимы, злобы луны и ненависти взрослых. Я узнавала эти жидкие светлые волосы, прикушенные губы, веснушки на носу и руках. Она чуть-чуть выросла — на полгода, на год — но я то знала, сколько ей лет на самом деле.
— Я знаю ее! — мой голос выдал мой страх, — Ей должно быть сейчас как и мне — 20 лет. Но она перестала расти!
При звуке моего голоса ее плотно сжатые белесые реснички стали мелко-мелко подрагивать.
— Она просыпается, — я постыдно вцепилась в мужскую руку.
Он успокоил шутливым объятием: да кто она, черт возьми? Почему не тонет в воде?
— Она лунатик. Мы спали рядом в детдоме в России. Десять лет назад.
— Вот оно что! — Марс задумался. — Это она нашла тебя…
Тогда я не поняла, что он имеет в виду.
Верочка, не разжимая глаз, ухватилась ручками за кафельные бортики ванной, веки ее полуоткрылись. Там-как то страшно и вязко светились белки закатанных глаз. Вдруг она погрузила лицо в воду — на миг всего — и… пустила в потолок стремительную тонкую струйку воды из свернутых губ.
Марс изменился в лице.
— Пора сматываться, — он испугался за мои нервы, — они вот вот вернутся. А ее надо убить.
Он вытащил пистолет.
— Ты спятил? Она же ребенок! — я вцепилась в его руку.
— Ребенок! Ты сама говоришь — ей двадцать лет!
— Или я или она!
— Ты! Конечно ты! — он спрятал оружие и вытер воду с лица. Струей воды его окатило с головы до ног. А вот на меня не попало ни капли.
Зато, когда мы поспешили к двери в коридор, я зацепила ногой напольную вазу и та разлетелась вдребезги.
— Бить посуду к счастью, — Марс удержал меня от падения.
Мы спустились на лифте к стойке ночного портье, и Марс вызвал такси.
Только в машине я наконец спросила его кто он такой, в конце концов! Какого черта лезет в мои дела? И как его зовут!
— Тебе понравится мое имя, Элиза, — ответил Марс, — Кто я? Я — наемный убийца. Я согласился шлепнуть тебя за хорошие бабки, но передумал. Ты — моя женщина.
Так в мою жизнь вошел Марс. Первый человек, которому удалось меня обмануть.
Глава 3
Я снова на краю гибели. —Бойня в подземном гараже. — Детские ручки смерти. — Моя первая встреча с ясновидцем Августом Эхо.
Итак, стервочка в черном берете из синтетики и таком же ломком черном плаще властно постучала стеком в вагонное окно прямо с перрона… я чуть приспустил стекло и уставился ей прямо в глаза: каким образом можно было узнать, что я приеду в последнем вагоне, в четвертом купе, если я сам об этом узнал только несколько часов назад? Я молчал — неужели она знает, кто я и как меня зовут?
— Привет Герман! — она помахала черной перчаткой.
Я постарался скрыть полную потерю собственной памяти и держался как можно свободней, даже развязно.
— Привет. Я бы позвонил, — не стоило из-за меня вставать в такую рань. Ты же любишь поваляться в постели.
— Вот как, — удивилась незнакомка, — разве ты знаешь мой новый телефон?
— Я знаю старый, — выворачиваюсь как могу.
— Я же просила забыть его навсегда. Один глупый звонок — будет стоит мне головы, идиот!
Мы что любовники? Но когда я вышел из вагона и коснулся губами холодной щеки, она слегка отстранилась — видимо, такие нежности у нас не в ходу.
— Ты без багажа?
— Как видишь! — болтаю в воздухе легкомысленный ручной сумочкой.
— Дай-ка мне свой поминальник.
Я не понимаю, что она имеет в виду, но стервочка по-своему толкует мое поведение — с силой вытаскивает из сумочки записную книжку и густо-густо замазывает фломастером один телефон на страничке с буквой "И".
— Забудь его навсегда, — она ведет себя полной хозяйкой.
Шагая по перрону, я незаметно контролирую толпу пассажиров: вот гадкий карлик с портфелем, чуть поодаль зловещие супруги из моего купе. Я пытаюсь отыскать ночную красотку…
— За тобой хвост?
Я несколько секунд соображал, что значит «хвост» и, вспомнив, ответил, что никакого хвоста за собой не заметил… Ага! Я вижу в толпе ночную мегеру, ту, что избавила меня от дьявольской девочки. Она катит за собой на ремешке внушительных размеров желтый чемодан на колесиках. Если сказанное бестией правда, то она сейчас спит в этом самом чемодане, свернувшись кольцом змеи. У мегеры вид обыкновенной усталой бабы, у которой нет денег на носильщика.