Рыжая фыркнула обиженно, подхватила сумочку и ушла, возмущенно цокая каблуками. Арина провожала ее взглядом, думая, что жизнь Галку, таки, наказала. Иначе, как назвать ее пылкую любовь с пожилым и занудным мужчиной?
- Кто это был? - Таня присела на то же место, где и Галя сидела. Официант только успел убрать чашку с недопитым чаем.
- Неважно. Не видела сто лет, и еще столько же не вспоминать бы…
- Ладно. Забыли. Ну, так что? Мишке уже сказала? - Таня, как обычно, начинала с места в карьер.
- Нет.
- А в чем проблема-то?
- Не знаю, с чего начать…
- Вот ты дура-то, Родионова. Временами кажется, что поумнела. Но это только кажется…
Эпилог. Часть 2
- Ну, ты ж понимаешь, Миша и так один работает очень долго, наверняка, уже устал тянуть на себе все… Я вот мечтала, что выйду на работу, и нам обоим полегче станет.
- И что? Собираешься что-то изменить, ничего с ним не обсудив?
- Упаси боже, Тань! Даже мысли такой не было!
- Мысли о чем? Чтобы не обсуждать или чтобы менять?
- Я буду рожать, в любом случае! Как, вообще, можно было себе другое представить? Ты посмотри на моих рыжулек… Это же счастье такое… - Арина нашла сына глазами, в который уже раз понимая, что не может им налюбоваться. И Витей, и Димой любовалась бесконечно, даже несмотря на то, что парни добавили седых волос и ей, и мужу. Злилась на них, ругалась иногда, но каждый день благодарила небеса за то, что в ее жизни есть эти три мужчины - два маленьких и один взрослый.
- Счастье, конечно. Разве я спорю? - Таня, как обычно, невозмутимо повела плечами. - Мое счастье от бабушки скоро вернется, и закончится моя спокойная жизнь, будто и не начиналась.
- Ну, тогда зачем ты, вообще, об этом говоришь?
- А зачем ты тогда мозги пудришь себе и Михаилу? Думаешь, он иначе считает? Ты, как будто, святая вся такая из себя, а он - изверг?
- Нет. Ты прекрасно знаешь, что этот этап мы давно уже прошли. - Арина не лукавила. Ей, конечно, пришлось много сил потратить, чтобы изжить дурную привычку: приписывать Мише все возможные грехи, а про свои настоящие недостатки забывать или умалять их значение.
- А может, у тебя рецидив намечается? Знаешь, некоторые болячки, они такие - стоит расслабиться, и вот , пожалуйста, снова вылезли… Судя по твоей медлительности, ты снова начинаешь что-то за Мишку додумывать, от того и боишься.
Рина вздохнула. Потом еще раз. Долго крутила салфетку в руках, превратив ее в лохмотья, не поднимая глаз.
- Тань, вот только ты умеешь так качественно тыкать носом в собственную лужу. Аж противно становится иногда…
Подруга хмыкнула:
- От меня противно или от себя? Если не нравится то, что я говорю, так ради бога: можешь просто не ставить в курс того, что у вас творится.
- От себя, Танюш, конечно. Я ведь понимаю, что начинаю повторять ошибки. Думала, уже поставила точку на этих своих самокопаниях, а вот, поди ж ты… Горбатого, наверное, могила исправит…
Было время, когда Арина спокойно в зеркало не могла на себя смотреть: так противно было видеть лицо махровой эгоистки. Не сразу, конечно, дошла до нее вся глубина и размах сделанных ошибок. Может быть, постоянное ощущение своей вины перед Мишей заставило Рину смотреть иначе на мужа и на себя, может, материнство, которое вынудило поменять многие взгляды на мир, а возможно, и Таня помогла. Подруга долго терпела и слушала, как Арина рассуждает о своих семейных отношениях, а потом не выдержала. Не стесняясь в выражениях, попросила Родионову, чтобы та прекратила строить из себя обиженную жертву. Это было ошеломительно. Суровая правда оглушила, сбила все ориентиры, по которым Рина раньше жила. От того и больно так было, что понимала: правда. И то, что в их ситуации Миша пострадал больше, хотя бы потому, что он был предан, и сам же на себя взял все усилия, чтобы помириться. И обижала его Арина не меньше, но, отчего-то, прощения просить приходилось ему. О том, что в своем стремлении построить карьеру, она почти не уделяла мужу внимания, а его заботу принимала как должное, лучше было и не вспоминать.
Пришлось ломать себя. Во многом. Часто забываясь и возвращаясь к старым привычкам: молчать, придумывать обиды, дуться, ждать, что муж догадается сам обо всем и исправится, так же самостоятельно. Одергивала себя, как только запущенный в голове маховик мыслей доводил ее до идеи с разводом. Понимала, что перегнула палку опять, заставляла себя смотреть на ситуацию иначе. Долгие и частые тренировки помогли.
А Миша, неожиданно почувствовавший заботу и внимание, словно преобразился. Ему, конечно, все так же было сложно обсуждать «какие-то женские заморочки, не существующие в реальности», но он старался, шел на диалог. Порой, достаточно было пары его слов, чтобы развеять все страхи и сомнения, мучившие Арину. Порой, они спорили так, что хрипеть начинали, расходились по разным комнатам, потом возвращались, уже с новыми аргументами. Но в итоге, всегда договаривались. Порой, Миша просто уступал Арине, предпочитая сохранить мир в доме, а не одержать моральную победу над женой, ведь от этой победы обоим было бы тошно…