— Значит, ты полагаешь, что это все-таки убийство? Пусть даже непреднамеренное. Или нет? Я в твоих мыслях вслух уже запуталась. Или я вынюхиваю то, чего не выросло?
В этот раз майор задумываться не стал.
— Нет, солнышко, я не думаю, что ты выискиваешь криминал там, где его нет. Хотя в голове твоей сейчас полный сумбур, так что я тебя даже не узнаю. Надо полагать, личные отношения тебя сбивают. Теряешь логику. Перескакиваешь с одного на другое и обратно. Ищешь подтверждения прямо противоположным вариантам, причем одновременно. Остынь. Если ты запрашиваешь мнение профессионала, то, скорее всего да, убийство, либо преднамеренное, либо неосторожное. Эта дареная бутылка меня не меньше, чем тебя, смущает. Хотя не исключено, что бутылка — просто совпадение. При всей общей подозрительности совпадений, они иногда встречаются. Тогда может быть и несчастный случай. Да не прыгай ты! Если быть абсолютно точным, то даже не несчастный случай, а неосторожное убийство. Сейчас попробую объяснить. Он вообще много пил?
— Да нет, не особенно. Как все.
— «Как все» тоже разное бывает. Напивался часто?
— Случалось. Не знаю. Мог месяц трезвый ходить, мог неделю не просыхать — не запой, а так, по случаю…
— Когда деньги были?
— Нет. Именно как сложится. Деньги у него всегда были.
— Тогда вот тебе первая версия, самая вероятная: жена или кто-то в этом роде решает самостоятельно полечить его от алкоголизма, ну, и перебарщивает. Не все же соображают так, как ты. Ты и представить себе не можешь, какие иногда люди глупости делают.
— Нет, Ильин. Такую глупость я представить себе как раз могу. Только не было у него не то что жены, но даже постоянной женщины. И вообще, кажется, никого. Бирюк, он и есть бирюк.
— А ты все-таки уточни. Если же и вправду нет… ну, тогда сама понимаешь. Только заниматься этим никто не станет — сказано, сам, дурак, отравился, значит, сам и дурак. — Ильин задумался. — Вот что, ясная моя. Мне это тоже не нравится. Давай по порядочку. Начала ты замечательно, хотя немного не оттуда.
— Как это не оттуда? — обиделась я.
— Если его действительно старались вывести из строя, значит, была тому какая-то причина.
— Что, опять «кому выгодно»?
— Насколько мне известно, ничего более толкового пока не придумали. Всегда одно и то же: мотив и возможность.
— Ну и?
— Сама догадаться не в состоянии? Все упирается в последний день, так? Из чисто медицинских соображений. Тогда главные вопросы: где был, с кем встречался.
— У приятеля своего был, в КВД. В клинике «Сюжет-клуб», в центре «Двое»… Намеревался зайти в такую же клинику «Тонус», но не зашел, даже не позвонил почему-то. К концу рабочего дня оказался в редакции.
— Очень мило, — подытожил вредный Ильин. — Но мало. Почему собирался в «Тонус», но не зашел, а? Кто-то отвлек? Чем? Почему даже не позвонил?
— Ну, извини, чем богаты… Откуда я могу знать, почему он в «Тонус» не зашел. Что мне сообщили, то и тебе передаю, — обиделась я, хотя обижаться следовало на себя: ведь и в самом деле очевидные вопросы прояснить не удосужилась.
— Не ерепенься. Если информации мало, надо — что? Правильно, раздобыть. Или хоть придумать, откуда взять больше, — ласково, но вполне назидательно молвил Никита мой Игоревич.
— Да не знаю я!
— Знаешь-знаешь, тебя эмоции сбивают. Ладно, помогу. У журналиста должен быть блокнот. Найди его. А если повезет, так еще и диктофон отыщется. Ну! — скомандовал он.
Да, пожалуй, я в самом деле не более, чем лошадь…
— Ч-черт! Ильин, ты гений, а я жалкий дилетант. У меня в столе — в редакции — его сумка осталась. Его как увезли, никто про это и не вспомнил. А паспорт в куртке был. Так я еще сегодня туда успею.
— Ну вот, убедилась? Все ты знаешь, через час и сама бы об этом вспомнила. Только не напрягайся так, надорвешься. Ты, кажется, хотела с мальчиком душеспасительную беседу проводить? Вот и проводи. Я часа через полтора вернусь на машине и тебя к редакции подброшу. Вместе и посмотрим. Если ты не против, конечно.
— Ох, Никита, какой же ты лапочка! — от восторга я чмокнула его куда-то в ухо, а он… впрочем, это к делу не относится.
13
Понять — не значит простить, понять — значит, упростить.
— Ну, господин Глебов, доломали агрегат? Как насчет поговорить? — Милый мальчик со вздохом вылез из-за компьютера и двинулся за мной на кухню. — И, может, все-таки на «ты»?
— Послушайте, юноша, — вмешался Ильин. — Вы, во-первых, сильно не смущайтесь. Чтобы эту девушку напрячь, и десятерых мало будет. Во-вторых, если уж она решила общаться с вами на «ты», деваться некуда, не сейчас, так через неделю все одно так и будет. Можно, конечно, просто сбежать…
— Зачем? — поинтересовалось дитя, невинно хлопая соломенными ресницами.
— Н-да, — озадаченно молвил Никита. — Кажется, вы, господа, нашли друг друга. Постарайтесь ничего не взорвать до моего возвращения, лады?
Кивнули мы с юным дарованием одновременно. Наверное, это что-то значит?..
— Ну, что, прелестное дитя, сбежать ты не захотел, давай попробуем определить статус кво.
— Без проблем.
— Я, правда, сильно не настаиваю. Ты вполне можешь сказать, что это не мое дело, и будешь абсолютно прав. Но мне все-таки хотелось бы слегка разобраться в ситуации. Во-первых, я уже миллион раз слышала про тебя от Олега, он у тебя чего-то там преподает.
— Олег Георгиевич?
— Ну да. Он имеет честь быть мужем одной из моих коллег, и я к ним обоим отношусь наитеплейшим образом. Конечно, твое право устраивать фокусы, и проблемы Олега — переживать из-за них или нет. Но у меня создалось впечатление, что он единственный из преподавателей продолжает нормально к тебе относиться.
— Это точно, — грустно подтвердил Кешка. Действительно грустно. Похоже, учительские переживания из-за его фокусов Глебова и впрямь огорчали.
— А из-за этой олимпиады он и вовсе расстроился. Если я правильно поняла, это неплохой, причем во всех отношениях неплохой шанс, так?
— Так, — кивнул «ребенок» еще более уныло.
— А невинный младенец Иннокентий не нашел лучшего времени, чтобы продемонстрировать школе истинное лицо известной особы. Способ очень милый, а вот последствия — не очень.
— Да ладно, — буркнул «невинный младенец». — Знал ведь, что так будет, не с бухты-барахты развлекался.
— Собственно, я как-то и не сомневалась, что последствия ваша милость просчитала заранее. Про бурную общешкольную любовь к Изабелле я также наслышана. От того же Олега. Непонятно одно. Мадемуазель Изабелла — явление, как я понимаю, не сегодняшнее. Что за необходимость была устраивать тарарам в самый что ни на есть неподходящий момент? Неужели уж так накипело?
Глебов дернул оранжевым плечом и ничего не ответил.
— Ладно, согласна, девица та еще, судя по рассказам. Но почему именно сейчас? Сам ведь говоришь, что знал о последствиях. Устроил бы ей подарочек после олимпиады. Уж будто истинное лицо этой девушки — такая уж тайна. Месяц подождать никак нельзя было?
— Нельзя, — Глебов опять тяжко вздохнул. Ох, и тяжко, ох, и глубоко. По сравнению с этим вздохом пучина мирового океана — так себе, чайное блюдечко.
— Открою тебе страшную тайну. Я нынче по этому поводу — ехать тебе на общероссийский тур или нет — выдержала небольшую баталию в гороно. Это вторая причина моего, ну, скажем, интереса. Понять бы — надо было туда идти или нет.