А больше всего на свете люблю Профессионалов. И неважно, в какой области. Хоть в забое свиней.
А Ильин машину водит лихо, есть на что посмотреть. Нет, не так. Лихость — нечто размашистое, избыточное, даже в звучании слова прослеживается «лишнее». Но что бы там ни говорили про исконно российскую разудалость, истинные мастера экономны, даже скупы в движениях. Сил — ни своих, ни подмастерьев — попусту не тратят.
Ильин сидел в кресле водителя свободно, даже расслабленно — как отдыхающий лев — готовый, однако, в любой момент и к атаке, и к защите. Зато все маневры были точны и свободны, казалось, машина сама исполняет все необходимое. Так ведет себя лошадь под хорошим всадником — подчиняется незаметным со стороны движениям колен, а может, и мысленным приказам. Так что, невзирая на конец рабочего дня и неизбежный час пик, до редакции мы добрались за семнадцать минут.
Никита остался в машине, я отправилась за вожделенной сумкой, снедаемая смутными сомнениями:
— Слушай, герр майор, а вдруг ее там уже нет?
Ильин усмехнулся и покрутил головой.
— Может, сначала лучше проверить? Вроде пустые пережевывания — не твое амплуа. Ах, что там в письме?! Ну, открой и посмотри! Никогда за тобой такого не водилось.
— Близких знакомых у меня тоже никогда раньше не убивали! — огрызнулась я, хотя в сущности он был абсолютно прав: какой смысл психовать на пороге, загляни и убедись. Ильин примиряюще похлопал меня по плечу.
— Расслабься и не мандражируй. Нет так нет, ничего страшного. Отрицательный результат — тоже результат. Будем искать. Но для начала все-таки сделай, что собиралась, о кей?
Он меня, вероятно, уже в «агенты» зачислил, специалист. А зарплата?
Фу! Прямо на пороге, точнее, через порог наш Васька тащил — за загривок, представляете, какая гадость! — придушенного голубя. Васька — кот некрупный. Масть тигровая, а в остальном абсолютная дворняжка — уши, мускулы и три кило наглости. Добыча была почти с самого охотника, не поднять, поэтому Васька тянул тушку волоком, подставляя плечо, как в фильмах о войне санитарки тянут раненых. Спотыкался на камнях и, похоже, матерился. По-своему, по кошачьи. Ничего, еще годик с нами потусуется, и, глядишь, по-нашему научится.
Васька — главное лицо в редакции. По крайней мере, сам так считает. И не без оснований. На нашем первом этаже без кошки не обойтись — крысы из подвала частенько захаживают. Хоть и мелкие, немногим крупнее мыши, и не очень их много, однако неприятно. Забираются в любые углы. Как-то в блиндаже ухитрились сгрызть пряники из закрытого ящика стола. Стол при этом остался неповрежденным, как туда крысы залезли — до сих пор загадка. Но пряники — деликатес, а вообще-то они жрут все подряд, не брезгуют даже кусками хозяйственного мыла, у уборщицы воруют. Не доедят и бросят посреди комнаты или коридора. А если какие нужные материалы? Записи, то есть… Кошмар, в общем!
Около года мы так с ними мучались. Специалисты по дератизации отбыли свой номер с нулевым результатом и скептическими комментариями. Ну какая дератизация, когда такой подвал! Кошки? Да, пожалуй, одна надежда на них.
Представители кошачьего племени, радушно приглашаемые к нашему шалашу, сменялись почти с той же частотой, как почетный караул у тела усопшего вождя. Не везло нам: все они, кошки, а не вожди, оказывались на редкость безмозглыми. Вместо того, чтобы охотиться на крыс, сами от них прятались. Да еще и гадили, где ни попадя. Одна, помню, белая, как снег, все норовила застрять в каком-нибудь наглухо закрываемом помещении — так что с утра в «помещение» было не войти.
Васька же оказался натуральным, хотя и случайным, подарком судьбы. Тощий — так с тех пор и не разъелся, только мышцы нарастил — истинно дворовый котенок сразу показал себя хозяином на новом месте. С первого дня все дела свои справлял исключительно на улице, а если дверь оказывалась закрыта, мог обойти всю редакцию, диким мявом требуя, чтобы его выпустили. Крыс начал ловить сразу, во всяком случае, трофеи приносил их регулярно. Именно приносил. Есть он их не ел, а таскал по всем кабинетам — хвастался. Часа через три это кому-нибудь надоедало, и останки крысы отправлялись в мусорный ящик. До следующей добычи. Месяца через два редакционные углы окончательно пропитались Васькиным запахом, а крысы кончились. Может, просто поняли, что власть переменилась, и ушли. Тогда Васька направил свои охотничьи инстинкты на воробьев и иногда на голубей. Голубей он, правда, временами таки ел. Но ритуал похвальбы «экий я охотник» оставался неизменным. Васька свято убежден, что добычу надо непременно показать всему наличному составу редакции, иначе и охотиться неинтересно.