Никита влетел внутрь с бешеными глазами — хотя, быть может, мне и это лишь показалось — в одну секунду ухитрился выключить озверевший душ, выдернуть мое безразличное ко всему тело из ванны, закутать его в махровый купальный халат, набросить сверху валявшуюся на стиральной машине лохматую кофту и довести — или, наверное, дотащить? — до кухонного дивана.
— Дура!!! Пневмонию заработать решила?
Я пожала плечами. Говорить не хотелось. Мне мешал халат, в который непрошеный спаситель меня закутал, мне мешало само присутствие Никиты. Хотелось лечь в уголок и никого не видеть, не слышать, не помнить, никого и ничего...
— Вот уж удовольствие среди ночи истеричных баб в чувство приводить!
— Я не истеричка, — почему-то обиделась я.
— Зато идиотка полная! — сообщил Ильин. — Может, ты наконец мозги включишь?!! Или мне с тобой до утра нянчиться? Что ваша милость следующим номером придумает?
Я начала всерьез злиться. Что он себе, в конце концов, позволяет? Приперся, когда не звали, делает, чего не просили...
Ильин тем временем устроил на кухне натуральный шмон, разыскал в верхнем шкафу бутылку зверобойной настойки, которую я держала на случай сезонных простуд, налил в стакан основательную дозу и сунул мне едва не в нос:
— Глотай!
Я попыталась возразить, но Никита лишь вздохнул и глянул на меня так, что тут же стало ясно: еще секунда, зажмут нос и пойло вольют мне в глотку, вообще ни о чем не спрашивая. Пришлось выпить добровольно. Мгновенно передо мной оказалась самая большая из имеющихся в доме кружек, дышащая горячим чайным паром.
— Давай, быстро!
Наблюдая за моими титаническими усилиями по поглощению очень горячего чая, Ильин допил коньяк и строго посмотрел на меня:
— Ну?! Будем истерики закатывать или в чувство вернемся?
Господи! Больше всего на свете мне хотелось расцарапать эту до ненависти спокойную физиономию.
Брось, Рита, не ври! Ничего такого тебе не хочется. Да, Ильин тебя всерьез разозлил — но, согласись, это был лучший способ переключить твою бешеную натуру с мексиканских страстей на работу серого вещества? Соглашусь, — молча вздохнула я, смиряясь с мнением внутреннего голоса. Как я его иногда ненавижу, кто бы знал! Это ты про меня или про Никиту? — не замедлил съязвить внутренний голос. Про обоих! — злобно отозвалась я.
— Извини, Ильин, — сказала я почти спокойно. — Спасибо за помощь.
— А ты быстро восстанавливаешься, — на удивление спокойно заметил Никита. — Ты тоже меня извини.
— Тебя-то за что?
— Наорал, истеричкой обозвал. Совершенно незаслуженно. Суровые у тебя способы борьбы со стрессом.
— А, пустое, — я поежилась. — Простенько, зато очень действенно. Если бы не заклинило, все бы тихо обошлось. Надо было не больше десяти минут сидеть, а я...
— Решила рекорд поставить или понравилось?
— Да нет, если честно — только не обижайся — вылезать не очень хотелось, на тебя любоваться.
— Получается, что я же еще и виноват?
— Это все подсознание, — буркнула я все еще довольно сердито. — Надо полагать, оно рассчитывало, что ты меня спасешь, — я поплотнее завернулась в теплую ткань. — Знаешь, иногда очень хочется, чтобы о тебе позаботились.
— Не очень-то ты это позволяешь, — хмыкнул он.
— Боюсь избаловаться. Ненавижу, когда садятся на шею, и страшно не хочу оказаться в этой роли.
— На тебя, пожалуй, сядешь.
— Дурак ты, Ильин, хоть и умный. Я боюсь роли всадника, а не лошади. Давай-ка закроем эту тему. И попробуем начать с самого начала.
— Только объясни мне, христа ради, хоть в двух словах — чего тебя вообще сорвало с катушек?
— Сразу после того, как ты объяснишь, как ты догадался, что я сижу в холоде?
— Элементарно, Ватсон! У тебя опять воду горячую отключили. Так чем я тебя так всполошил, солнышко?
— Мне в первый момент показалось, что это я ее убила. Пришла к Котову, решила, понимаешь, дура такая, лодку раскачать, авось что всплывет, Куприяновым интересовалась. И вот результат — начинают убирать опасных людей.
— Ты и сейчас так же думаешь?
— Нет. Уже посчитала. По времени не получается. Я только-только побывала в «Тонусе», и здрассьте-пожалуйста — они уже успевают организовать еще одно убийство? каким образом? Угостить человека барбитуратами без его ведома — для этого фокусником надо быть. Они же горькие, в отличие от трихопола. Может, есть исключения, не знаю, но по-моему, вся группа. И, кстати, почему я до сих пор живая, раз я тоже в курсе? А самое главное — почему не сам Куприянов, а его жена? Она что, имела какое-то отношение к клинике? Тогда мой визит ничего, в общем, не менял. Может, эта фигурка совсем из другой партии? Если я правильно поняла ситуацию, «Тонусу» угрожал сам Куприянов, а не его супруга. И Слава это помнит, и в блокноте... ну, ладно, в блокноте Марк мог не дописать, хотя вряд ли... но в таблице-то, где восклицательные знаки — Куприянов Валерий Петрович. Он сам, кстати, что говорит?