– Эй! – Лицо Камау погрустнело, словно он услышал мысли Экона. – Не переживай, ты тоже пройдешь.
– Разве ты можешь сказать что-то другое?
Теперь Камау закатил глаза.
– Не в этом дело. И я точно не стал бы говорить то, чего не думаю. – Он стукнул кулаком по руке Экона. – Просто расслабься немного, ладно? Выдохни. Ты не влезаешь в неприятности, ты знаешь тексты лучше всех, и… ты справляешься с копьем почти так же хорошо, как я. К тому же ты Окоджо, так что мы, по сути, рождены для этого.
Экону показалось, будто он проглотил орех кола целиком. Рождены для этого. Поколение за поколением все мужчины рода Окоджо служили Сынам Шести, и эта традиция существовала дольше, чем традиции любой другой семьи в Лкоссе. Это наследие хранили и уважали, оно не оставляло права на ошибку.
– Наша семья будет гордиться тобой. – Камау разглядывал сандалии. – И я знаю, что и папа тобой бы гордился, если бы он был еще здесь.
Упоминание отца заставило Экона поморщиться.
– Спасибо. – Помолчав, он заговорил снова: – Слушай, Кам, я знаю, мне нельзя заранее узнавать, что там будет, но, может, ты…
– Нет. – Камау замотал головой, и улыбка снова растянула уголки его рта, хотя он пытался выглядеть серьезным. – Экки, обряд меняется каждый год согласно решениям действующего Кухани. Обряд для тебя выберет отец Олуфеми. Даже я не знаю, что это будет.
Воображаемые червяки, которые извивались вокруг желудка Экона, тут же притихли. Он все равно нервничал, но знание того, что ему не придется иметь дело с тем, через что прошел Камау во время своего обряда, немного утешало.
Они дошли до конца маршрута, который патрулировали, и остановились. В нескольких метрах от них, впереди, начинались Великие джунгли. Камау поднял взгляд. Экон проследил за ним и тоже посмотрел на серебристо-белые звезды, которые начали загораться в небе. В их тихом свечении шрамы, оставленные Разрывом, почти исчезли. Почти. Иллюзия не могла их обмануть.
– Лучше пойдем, – сказал Камау. – Уже пора.
Экон не стал признавать этого вслух, но чем дальше они уходили от границы джунглей, тем лучше он себя чувствовал. С каждым шагом, уводящим их от леса, напряжение отпускало плечи. Постепенно вечерний воздух наполнился знакомым городским гвалтом – это была Лкосса, это были звуки и запахи дома.
Вдоль грязных улиц стояли лавки со свежими фруктами, продавцы торговались с последними покупателями, а магазины уже собирались закрываться. Экон пересчитал всех. Он насчитал пятнадцать купцов, которые встряхивали на вытянутых руках окрашенные вручную ткани, и пару мальчиков, склонившихся над деревянной доской для игры в оварэ, – последние отвлеклись от игры и радостно помахали Камау, когда увидели позолоченную рукоять его ханджари. Группа молодых женщин – четыре – захихикала, прикрывая рты руками, когда они проходили мимо. Они одобрительно взглянули на Камау, и Экон ощутил знакомый укол зависти. Еще мальчиком он привык, что люди так смотрят на папу, когда видят его в официальной одежде, но с Камау было сложнее. Экон хотел, чтобы и его уважали, чтобы им восхищались, чтобы его замечали без особых усилий с его стороны.
«Уже скоро, – напомнил он себе, барабаня пальцами по бедру. – После того как ты пройдешь последний обряд сегодня вечером, ты станешь Сыном Шести, воином и мужчиной. Настанет твой черед». – Даже в мыслях это звучало так, будто речь идет не о нем.
На дороге, ведущей к храму, стало тише, но когда они уже приблизились к месту назначения, лицо Камау вдруг застыло.
– Стой!
Все вокруг мгновенно стихли и опасливо заоглядывались по сторонам. Даже Экон растерянно остановился. По его подсчетам, на дороге было восемнадцать человек. Он подождал немного, а потом увидел то, что Камау заметил раньше. Он обсчитался.
Маленькая девочка стояла в нескольких метрах от них. У нее были темные впалые глаза, нечесаные и спутанные черные волосы, обрамляющие изможденное лицо. Туника у нее была изношена, один рукав сполз со слишком худого плеча, а кожа на ногах пересохла и потрескалась. В первую секунду Экон не понял, почему она смотрит на него с таким страхом, но потом заметил, как набит ее карман, как дрожат ее руки. Она выглядела как человек, которого поймали с поличным.
– Ты! – Камау метнулся к ней, и у Экона упало сердце. – Стой где стоишь!
В следующую секунду девочка ринулась прочь по улице.