— Все же окажите мне любезность, взгляните, — настаивал я, разворачивая набросок.
— Уродливый мошенник, — прокомментировал мистер Коулмэн, отрезая еще кусок яблока. Потом посмотрел на небо, ничуть не торопясь сказать еще что-нибудь. — Вроде и не похоже, а все равно день будет солнечный. Это хорошо. — Он снова посмотрел на меня, в глазах плясали злые бесенята. — А знаете почему?
Я покачал головой, и тогда он спросил:
— А вы знаете что-нибудь об индюках, мистер Стюарт?
— Когда я был мальчиком, у нашего соседа была индюшка Мариголд… Она… — Я уже хотел сказать о ней что-нибудь приятное, но вовремя спохватился, что он в очередной раз поднимет меня на смех, поэтому закончил фразу очень глупо: — Она была большая.
— Так вот, мистер Стюарт, когда идет дождь, ваша Мариголд и все ее друзья-приятели поднимают головы к небесам и открывают клювы. Они настолько чертовски упрямы и тупоголовы, что могут даже утонуть подобным образом. — И он снова ткнул в сторону бокового дворика. — У черномазых мозгов не больше, чем у индюков. Можете меня цитировать. Во время вчерашнего дождя один ниггер утонул в луже грязи. И не спрашивайте меня, как ему это удалось. Настолько они тупые. Из-за него я потерял долларов шестьсот, а то и больше. Поэтому, мистер Стюарт, для моего бизнеса лучше, когда светит солнце. А для вас лучше, если вы забудете про своего Полуденного Колокольчика. Его давно нет. Может, потонул где-нибудь в грязи.
Глава 10
Стычка в невольничьем загоне так меня расстроила, что я в бешенстве пошел куда глаза глядят, и вскоре добрался до района, где жили сами по себе негритянские семьи в приземистых домишках, отделенных друг от друга заросшими участками. На улице играли две девчушки, лет четырех и семи, старшая катала ржавый металлический обруч, младшая прыгала через скакалку. У обеих в коротко остриженных волосах были симпатичные розовые ленточки. Тут до меня дошло, что я уже довольно давно не видел ни одного белого. Более того, на меня уставились несколько чернокожих, сидевших на своих крылечках, а теперь пристально смотрели и обе девчушки.
Я подошел к малышкам и, улыбнувшись, воскликнул:
— О, какие славные девочки! Вы сестры?
Они переглянулись, очевидно, удивившись моему акценту. Младшая выронила гладкий белый камешек, который до этого держала в кулачке, а старшая девочка совершенно неожиданно завопила во все горло. Я невольно зажал уши, а она схватила сестренку за руку и понеслась прочь. Они бежали к старому покосившемуся домику, спрятавшемуся за толстым дубом шагах в пятидесяти от меня. Домчавшись до спасительного крыльца, старшая перегнулась через перила и сердито посмотрела на меня. Ее крохотная сестричка смотрела с любопытством и сосала большой палец.
Через мгновенье из двери показалась широкобедрая женщина в голубом шарфе, накинутом на голову. Старшая девочка показала на меня с таким видом, словно я был разбойником.
— Мадам, — крикнул я, — я всего лишь спросил девочек, не сестры ли они!
Она свирепо замахала руками, сгребла детишек в охапку и скрылась в доме, крепко хлопнув дверью.
— Ты сумел стать врагом тетушке Каролине Голд, так что попал в крупные неприятности.
Я повернулся на голос и застыл с открытым ртом: на скрипучем крыльце побеленного домика стояла старушка в брюках и домотканой жилетке. Под жилеткой не было рубашки, так что виднелись голые плечи и живот.
Я предположил, что ей лет семьдесят, потому что она была совсем седой и сгорбленной, но блестящие черные глаза смотрели молодо, а щеки были гладкими, как бархат. Я счел ее потрясающе красивой, но при этом несколько тревожащей, потому что она словно материализовалась из давно забытого сна.
— Она наложит на тебя заклятье, детка, такое сильное, что не будешь знать, куда деваться. Она как-то раз потопила корабль в гавани, и четыре человека так и не сумели нам рассказать, как это случилось, потому что ихние ротики так и не выплыли из-под воды.
— Мне кажется, я должен перед ней извиниться.
— Извиниться? Перед этой дрянью? — Она нахмурилась и хлопнула себя рукой по уху, прогоняя муху. — Иди-ка сюда, дитя, — сказала она, сжалившись надо мной. — Тебе, видать, нужна моя помощь.
Я присел, поднял блестящий камушек, который уронила младшая девчушка, и поднялся на крыльцо. Она присвистнула и восхищенно оглядела меня.
— Да ты высокий, молодой человек — чертовски высокий! Я Мэри Райт. Но почти все называют меня Лунная Мэри. Кроме моих детей.
Я сказал, что фамилия моя Стюарт, но попросил называть меня Джоном.