Мне тогда было лет шесть, но то, что он сказал, заставило замереть мое сердце, потому что до этого я и не знала, что я рабыня. Я знала, что мои родители — рабы, но о себе так не думала. Я — Морри, и я рабыня, в точности, как мама и папа.
Я считала, что могу ему доверять, потому что, в отличие от других мулатов в Чарльстоне, он не считал себя почти что белым. Он всегда говорил, что порка, которую он однажды получил от собственного белого папы, научила его, что невозможно быть почти что белым — все равно что негры в Мэриленде говорят, что живут почти что на Севере. Лили услышала это, когда ездила в Балтимор с Большим Хозяином Генри, и мы всегда над этим смеялись.
Так что я поехала с Лили в город, чтобы подобрать ей очки, но в основном, чтобы поговорить с Бофортом. Кучер, Вигги, не должен был никуда ехать, потому что у него был выходной, но он согласился отвезти нас. С нами поехал и Ткач, потому что я сказала мастеру Эдварду, что ему необходимо купить кое-что для кур. Вообще Эдвард ни за что не отпустил бы нас всех вместе, но в последнее время на него нашло какое-то помутнение, после того, как он вернул свои деньги за Марибелл и так ловко одурачил папу.
Сначала мы все вместе пошли к глазному доктору. Похоже, это могло затянуться надолго, потому что в комнате ожидания для цветных уже сидели двое чернокожих мужчин, поэтому я отдала Вигги пять серебряных долларов, которые доверил мне мастер Эдвард, и попросила его остаться с Лили. Мы с Ткачом пошли на склад к Бофорту.
Обычно в Чарльстоне я становлюсь бестолковой, потому что в нем очень суматошно.
Но в тот день мы шли по его оживленным улицам, а мысли мои оставались четкими.
Было совсем нетрудно представить себе, как будут выглядеть эти красивые дома, когда дерево обуглится, кирпич выкрошится и повсюду будет зола.
Ткач наклонился и зашептал мне в ухо:
— А где все белые?
— Какие белые, Ткач?
— Все, — прошептал он. — Нас больше, чем их, — и он пожал плечами, видимо, очень удивляясь.
— Ткач, пошли дальше, — сказала я, схватив его за руку и потянув вперед. — И послушай внимательно: в каждом доме, который ты видишь на полмили вокруг, живет куча рабов, которые готовят, убирают и делают все прочее. В некоторых домах их двадцать, тридцать, а то и больше. В Чарльстоне негров не меньше десяти-пятнадцати тысяч. Говорю тебе, что белые просто плавают в огромном черном море.
Он некоторое время молчал, обдумывая это, потом сказал:
— Морри, они должны понимать, что поступают неправильно. Даже те, которые убили Марибелл, должны это знать.
— Если ты и в самом деле так думаешь, Ткач, тебе очки нужны больше, чем Лили.
Мы нашли Бофорта, сидящего в передней части склада за старым деревянным бюро. На нем был красивый жемчужно-белый жилет и алый галстук, волосы совсем поседели. Он широко улыбнулся мне и протянул руку. Я представила их с Ткачом друг другу и спросила, нет ли новых растений и семян, и Бофорт повел нас к задним окнам.
Прежде, чем я расскажу вам, о чем мы говорили с Бофортом, надо объяснить еще одну вещь. Много месяцев назад я спрашивала его, нельзя ли найти какого-нибудь британского капитана, достаточно доброго, чтобы укрыть на своем судне девочку-негритянку. И назвать день, когда тот появится в порту в следующий раз.
Две недели назад он назвал мне имя этого капитана — Тимоти Отт. Обычно тот выходил из Ливерпуля и вез с собой в Америку ткани с британских фабрик, забирая обратно гигантские тюки хлопка. Бофорт задал ему несколько хитрых вопросов и выяснил британские взгляды на рабство, оказавшиеся весьма критичными. В сущности, тот назвал Чарльстон омерзительным местом, в особенности после того, как ему пришлось оставлять свою команду чернокожих на борту во время стоянки, потому что в городе вышел закон, согласно которому они попадали в тюрьму, если сходили на берег.
Сердце мое колотилось, казалось, в ушах, когда я прошептала:
— Есть ли новости из Ливерпуля? Насчет того, что цены на хлопок могут подняться?
Бофорт скептически покосился на Ткача.
— Это семья, — заверила я.
— Я еще ничего не слыхал, Морри. Не волнуйся, я уж придумаю, как тебе сообщить. Что-то ты сегодня нервничаешь. Не заболела?
— Это потому, что я должна кое о чем тебя попросить, Бофорт. Кое о чем серьезном.
— Так вперед, Морри. Я тебя не укушу.
— Вот что, — очень тихо сказала я. — Бофорт, ты наверняка встречаешься со свободными чернокожими, которые занимаются поставками на суда. Как ты думаешь, можно среди них найти таких, которые отнесутся ко мне благожелательно? — Он озадаченно посмотрел на меня, и я добавила: — Ну, ты понимаешь, насчет цен на хлопок в Ливерпуле. И, может, послать туда еще кое-что… м-м-м… другие растения.