На пути к Большому Дому я опять заглянула к Ткачу, и он мне сказал, что недавно поболтал немного с незнакомцем. Он даже отвел его в хижины рабов.
— Надеюсь, ты не показал ему мою комнату и ничего не сказал насчет папы?
— Ничего не сказал. Ты что-то злая сегодня, детка.
— Да, и имею на это право.
Я вернулась в дом, твердо вознамерившись выяснить, какие тайны хранит этот незнакомец. Кроу сказал, что он куда-то вышел, поэтому я втихаря проникла к нему в комнату.
Его багаж лежал на кровати. Раскрыв сумки, я обнаружила там две вещи, от которых у меня задрожали руки: длинное белое перо и самодельную стрелу из трех частей, идеально подходивших друг к другу.
Потрясенная, я уселась на стул. Именно такие стрелы по описанию папы делали люди в Африке. Перо… Конечно, его могли выдернуть и у старой курицы, но только оно было очень длинным. Оно напомнило мне о той таинственной белой птице, о которой рассказывал мне папа. Он охотился за ней много лет, а потом однажды обнаружил в Португалии.
Да, этот незнакомец и впрямь был очень странным. Проглядывая наброски птиц в его блокноте, я обнаружила там папин портрет. Если это и впрямь рисовал наш гость, то у него явно был талант. На бумаге он сумел запечатлеть истинную душу моего отца, но это был не тот человек, которого я знала. Глядя на этот рисунок мокрыми от слез глазами, я осознала, что так, должно быть, выглядел мой папа прежде, чем я появилась на свет. Здесь ему было от силы лет тридцать. В ту пору он и впрямь мог на бегу обогнать оленя.
Но и это еще не все. Внизу страницы было нацарапано: «Почему Полуночник не может говорить?» Оставалось лишь гадать, откуда у этого проклятого работорговца портрет моего отца двадцатилетней давности и, наконец: откуда он знает, что когда мой отец жил по ту сторону океана, его звали вовсе не Сэмюэл?
Глава 19
Слишком много воспоминаний
Удивительно, как я сразу не поняла, что этот незнакомец с папиной стрелой был тем самым маленьким мальчиком из далекой страны, который вырос и стал мужчиной. Осознав это, я выбежала из дома и через кукурузное поле бросилась к реке. Там он сидел на камнях и, заслышав мои шаги, обернулся в испуге. Может, он решил, что я брошусь на него с ножом.
— Вы ведь Джон, верно? Тот самый Джон!
Он вскочил.
— Да, я приехал из Португалии. Морри, ты и представить себе не можешь, как я рад, что нашел тебя.
Я протянула папин портрет.
— У вас еще его стрела.
— Я приехал сюда, чтобы разыскать твоего отца. И увезти вас домой, если вы этого захотите.
Он медленно двинулся ко мне. Слезы текли у него по щекам. Севшим голосом он проговорил:
— Морри, можно я прикоснусь к тебе?
Я кивнула, хотя по-прежнему не знала, могу ли я ему доверять. Он осторожно положил руки мне на плечи, словно желая убедиться, что я реальна. Его прикосновения были очень бережными, — он словно боялся напугать меня. Мне и впрямь стало страшно.
И тогда он улыбнулся и вытер глаза. Теперь я поняла, что он старше, чем показался на первый взгляд. Должно быть, около тридцати пяти… Мысленно произведя подсчеты, я поняла, что все совпадает с папиными рассказами.
— Чем… чем я могу вам помочь? — осторожно спросила я. И тогда он поднес мою ладонь к своим губам, поцеловал, а затем сжал пальцы в кулак, как раньше делал отец. Вот теперь он и впрямь убедил меня в своей искренности.
— Всегда храни это при себе, — сказал он.
— Конечно, — я кивнула в полном смятении.
Да, передо мной был Джон, и я должна была доверять ему, потому что он был другом моего отца… Но ведь он был белым, и доверять ему я никак не могла.
Мы сидели и болтали у реки добрых два часа, и в конце концов я рассказала ему все, что знала, о том, как исчез отец. Я говорила слишком быстро, потому что сердце у меня так и колотилось в груди. Пришлось рассказать, как отец приехал в Ривер-Бенд и как у него были перерезаны сухожилия, и о том, как погибли Большой и Маленький Хозяин Генри.
Я не хотела всего этого рассказывать, но слова лились из меня потоком, как будто разбился кувшин, полный воспоминаний.
Когда я рассказала о том, как изуродовали отца за то, что он пытался сбежать, Джон внезапно очень вежливо извинился и отбежал к реке. Я думала он хотел облегчиться, но тут услышала странные звуки — похоже, его стошнило. Он окликнул меня и спросил, можно ли пить воду в этой реке, а я сказала что вкус у нее мерзкий, но вреда особого не будет. А когда он вернулся, то извинился, что оставил меня одну.