И тут мне кое-что приходит в голову.
Белизна пустыни ослепляет, будто мне в глаза плеснули кислотой. Я прикрываю глаза, позволяя свету поступать постепенно, до тех пор, пока не могу смотреть, не моргая, а потом и не щурясь.
До заката еще несколько часов, солнце только начало клониться к западу. Оно не собирается садиться спокойно, заливая небосклон кроваво-красным, окрашивая Пустоши оранжевым и лиловым. Без защитного Купола глиняные хижины кажутся заметными и чуждыми, как крысиный помет. Скоро фотоэлементы почувствуют приближение ночи, и из земли поднимутся стеклянные стены, которые замкнутся в виде купола совершенной формы и защитят геперов от внешнего мира. Мне нужно спешить.
Перед хижинами что-то поблескивает, как сотни бриллиантов в вечернем свете. Пруд. Он был прямо перед носом, пока жажда мучила меня, а мое тело источало запах. Как я мог быть настолько слепым? Там больше воды для питья и мытья, чем мне в принципе могло бы понадобиться. Единственная опасность — сами геперы, которые могут без особой радости отнестись к моему вторжению. Разумеется, они будут сбиты с толку появлением незнакомца, который почему-то способен противостоять солнечным лучам. Но я знаю, как с ними обращаться. Оскалить клыки, подергать головой из стороны в сторону, пощелкать костями. Я умелый актер. Они разбегутся на все четыре стороны.
У меня неожиданно открылось второе дыхание, и я бегу к деревне. Постепенно глиняные хижины начинают обретать форму, я уже различаю детали. Потом я вижу самих геперов — группку фигур вокруг пруда. Они двигаются, останавливаются, снова двигаются. Это зрелище одновременно действует мне на нервы и возбуждает интерес. Их пятеро. Они меня пока не заметили. Да и с чего бы им смотреть в эту сторону: днем к ним никогда никто не приближался.
Когда я оказываюсь где-то в ста ярдах от них, они меня видят. Один, сидевший на корточках возле пруда, вскакивает на ноги, и его рука взлетает, как пружинное лезвие, указывая на меня. Все остальные тут же оборачиваются. Их реакция мгновенна: они поворачиваются и стремглав несутся к хижинам. Я вижу, как захлопываются ставни и запираются двери. Спустя несколько секунд все покинули пруд, оставив за собой след из перевернутых горшков и ведер. На это я и надеялся.
Ничто не двигается. Ни одной открытой ставни или неплотно запертой двери. Я срываюсь на бег, мои высохшие кости ходят ходуном, щелкая с каждым мучительным шагом. Я не свожу глаз с пруда и уже пью взглядом эту воду. Я приближаюсь, осталось всего пятьдесят ярдов.
Дверь одной из хижин открывается.
Самка — та самка — выходит наружу. На ее лице написан гнев, смешанный со страхом. В правой руке она сжимает копье. На бедрах у нее висит кусок толстой темной кожи, похожий на широкий пояс. К нему привязан ряд опасных на вид кинжалов, странно изогнутых у рукояти.
Я поднимаю руки раскрытыми ладонями к ней. Не знаю, насколько она понимает речь, так что решаю использовать простые слова.
— Все хорошо! Все хорошо! — кричу я, но из моего горла вырываются лишь хриплые нечленораздельные звуки. Я пытаюсь еще раз, однако во рту у меня недостаточно слюны.
Садящееся солнце заливает деревню цветом, как яркая краска, стекающая на пыльные кожаные ботинки. Моя тень противоестественно стелется передо мной, ее кривые пальцы тянутся к девушке-геперу. Я для нее просто силуэт. Нет, не просто — я враг, хищник, охотник: вот почему остальные геперы разбежались. Но при этом и еще кое-что: загадка. Непонятное противоречие: я не растекаюсь на солнце. Поэтому самка не убежала, а стоит передо мной и пытается понять.
Но недолго. С первобытным воплем она кидается мне навстречу, наклонившись и вытянув назад руку. Затем резким движением выбрасывает руку вперед.
Я не сразу понимаю, что происходит. Но когда понимаю, уже поздно. Я слышу свист копья, рассекающего воздух, даже вижу, как древко слегка вибрирует в полете. Оно летит прямо в меня. В конце концов мне везет: я не успеваю отклониться — нет времени, — и копье пролетает прямо над моим левым плечом. Я слышу и чувствую, как оно прорезает воздух.
Тут самка наклоняется к поясу с кинжалами. Меньше чем за секунду отвязывает кинжал и кидает его быстрым движением руки. Он вылетает у нее из ладони, сверкая на солнце. Но она промахивается. Чуть ли не на милю. Кинжал, не причинив никакого вреда, летит в сторону.
«Тени, — думаю я про себя, — эти геперы не больше, чем…»
И в этот момент сверкающий на солнце кинжал поворачивает ко мне, подобно бумерангу, и движется пугающе быстро, посверкивая в лучах заката, как будто зло подмигивая. И прежде чем я успеваю это понять, он уже здесь. Я прыгаю вправо и падаю на землю, кинжал пролетает в дюйме от моей головы, с оглушающим свистом, от которого у меня звенит в ушах. Я неловко приземляюсь, удар выбивает весь воздух из моих легких. Земля оказывается твердой, несмотря на слой песка.