Вот, смотрю, стадо кабанов диких прямо на нас идёт, впереди вепрь клыкастый, за ним свинки и поросята малые по протоптанному снегу вслед идут.
Мне старый кабан не надо, а настроение у меня лихватское, морозец скрипит в душе, и в патронташе у меня всегда картечь заложена.
Думаю: свалю-ка молодую свинку, её нежное красное мясо под полную бочку красненького... - любого-всякого вдохновит. Дикаря в лоб надо брать, бью наверняка - завертелась в снегу свинка, будто буравчик рыхлую древесину буравит, - с удовольствием наблюдаю удачу.
Косяк замер, вепрь кровь родную почуял, скажу тебе: свинский нюх - аж из Балкан гарь словит, пена у него изо рта пузырится, взбесился вожак, видно кабаниха убитая - любимица первая. Как хрюкнет, и прямо на меня, я в сани запрыгнул, хорошо успел вторую картечь зарядить, - прямо в глаз пускаю, кровь фонтаном, пошатнулся нерез, и всеми тремя центнерами в сани врезается, так вломился, что борт саней в щепу разнёс. Кони встрепенулись, помчались в испуге, остановились: когда в сугроб огромный застряли.
Далеко сзади, пятно чёрное шевелится; вернулись, кабан ослаб от бескровия, пыхтит тяжело, - отец его добил, еле ножом кожу проколол. Не в силе вдвоём затащить, распрягли кобылу и постромками втянули, сразу наполнились сани; полозья утонули, до земли сели, дальше некуда, говорю отцу - едем.
- А как же свинка малая?.. - спросил худой мужик в смушковой шапке.
- Какая свинка?.., - она в санях давно остывает; сравнил - кабан, и свинка, у него шкура с мой палец, когда содрали, такого пола не нашлось в доме, что бы расстелить её всю. Шутишь - Драган!
Как ехать домой уже, смотрим, с бановской стороны два человека идут, спешат; брать их с собой - не поместим, сани полные, да и лошади зарываются, не потянут, - пусть даже родственники оказались бы. Да...а...
Туман морозный стелется, и снег легко метёт, видимость неважная при сплошной белизне, и расстояние кругом всё потерялось в чистоте того простора.
Как из близи..., как ближе, ближе, всё ближе - никакие это не люди, - две дрофы идут.
Последние патроны заряжаю.
Жду. Ближе, ближе... , как пустил дуплетом, уложил обеих.
Тяжёлая птица зерном осенним откормлена, еле закинули мы их в сани. Мороз крепчает. Щипать перья всегда можно, а тушки примёрзнут - не сдерешь с удобством.
Уже всё, едем, скользим, местами проваливаемся, толкаем сани - лошадям помогаем, одно желание - быстрее домой доехать.
- Шутишь что ли..., полные сани дичи! - и кашляет тот, кто сказал.
- Ещё не всё; к Большому валу подползаем, - лошади вдруг заволновались, опасность почуяли, встали, не хотят идти, противятся, на месте снег утаптывают.
Смотрим, стая волков мечется, и лань бежит. Пустил я в сторону волков два заряда - убежали в направление села Кашлй.
- Не попал?
- А я и не целился, зачем они мне надо, что я мало собак пристрелил.
Не дал волкам лань; сам взял, - моя добыча. Ага, - волкам отдам!..
- Так патроны же кончились...
- Ты, - умник! - отец своим патронташем опоясан.
Дед Александр всмотрелся в толпу, уставился на тихого человека, тот от неловкости растерялся, как молчал - так и молчит.
- Воо...т, подъехали мы к воротам своим, сани скрипят от перегруза, весь народ махалинский вывалил: - Вот это охота! - кричат все.
Да, - такая вот охота, а что теперь?..
Сторож снял ружьё с вбитого в стене колышка, откинул ствол - посмотрел в глубину длинных, блестящих цилиндров, помолчал и снова повесил:
- Какая сейчас охота, одна пахота в полях: орань в глаза чёрная, некуда зайцу зарыться.
Все молчат, провинность свою щупают, стоит покрытая слякотью скука в скудных душах.
Каждый, в норе своих мыслей зарылся.