— Мистер Фейн, вы действительно с симпатией относитесь к социалистическому режиму?
— С исключительной симпатией. Я полагаю, что это может полностью подтвердить сообщение в газету, которое я послал вчера. Вы, очевидно, с ним знакомы.
— В таком случае я уверена, что вы поможете нам в расследовании. Не могли бы вы рассказать мне о содержания беседы с мистером Стидом в тот вечер? Можете быть уверены, что все это останется между нами.
— Кроме всего прочего, мы говорили о погоде.
Она снова сложила губы трубочкой, лицо выражало крайнее недовольство.
— Вы с друзьями, мистер Фейн, всегда говорите о погоде?
— Нет, не всегда, но довольно часто. Погода — тема для разговора у англичан. В тот вечер у Стида было несколько англичан. Если в компании появляется незнакомец, то он начинает говорить о таких вещах, как погода.
Риос холодно улыбнулась.
— Вы говорили только о погоде и ни о чем больше?
— О крикете.
— Крикете? Вы имеете в виду кузнечиков?
— Нет, крикет — игру.
— Ах, игру.
— Точнее соревнования. Я повторяю, что англичане имели перевес в силах.
— Простите, мистер Фейн, но я вас не понимаю. Вы являетесь гостем кубинского народа, вы высказываетесь с симпатией о нашем режиме, и вы не хотите сказать мне правду. Очевидно, вы не хотите поставить кого-то под удар.
— Нет, я хотел бы вас убедить в том, что тот вечер не мог быть более безобидным в любом плане. Гости просто сидели и болтали, что обычно и делается на таких встречах.
— А мистер Стид? Он тоже говорил о погоде и крикете?
— Насколько я помню, то, что говорило большинство из гостей, было слишком тривиальным, чтобы запомнить. В целом мы, англичане, проявляли незначительный интерес к событиям дня и проблемам культуры. Стид, в частности, говорил об утках. Он ими очень интересуется. На Кубе водятся утки, которые летают по ночам, и он рассказывал мне об этом.
— Очень любопытно, — сказала Риос, — очень любопытно.
— Я полагаю, что это действительно кажется странным для тех, кто не помешался на утках.
— Да, это действительно кажется странным, мистер Фейн, и я не скрою, что я разочарована вашим ответом.
— Мне очень неприятно, но с какой бы симпатией я ни относился к делу кубинского народа, я полагаю, вы не захотите, чтобы я занимался фальсификацией.
— В таком случае я не буду задерживать вас. Прошу извинения за причиненное вам беспокойство. Шофер отвезет вас в гостиницу.
Фейн решил использовать создавшуюся обстановку в своих интересах.
— Не могли бы вы отвезти меня в пресс-центр?
— Куда вы захотите.
Телефонный звонок застал его в дверях. Это был Мола.
— Что случилось? — спросил Мола взволнованно.
— Произошла небольшая ошибка. Меня задержали в контрразведке для дачи показаний. Вы просили звонить в случае, если возникнут затруднения. Благодарю за звонок, но все выяснилось само собой.
— Вы звоните из контрразведки, не так ли?
— Я собираюсь отсюда уходить. Если вам удобно, то я к вам заеду.
— Конечно. Подождите меня на первом этаже у входа. Я буду через пять минут.
Они сразу же поехали в министерство, где их принял вице-министр Рикардо Баеза, который был взволнован произошедшим так же, как и Мола. Когда Мола закончил свой рассказ о случившемся, Баеза взял Фейна за руку и просил не принимать близко к сердцу инцидент.
— Вице-министр, — переводил Мола слова Баезы, который не говорил по-английски, — высоко оценивает ваш личный вклад и вклад газеты в борьбу кубинского народа. Он сожалеет, что министра нет, чтобы принести извинение. Но его немедленно проинформируют о случившемся, как только он вернется в Гавану. Он определенно потребует объяснений от начальника службы безопасности.
Когда они прощались, вице-министр крепко обнял Фейна и проводил его до лифта.
Мола и своем кабинете пытался смягчить унижение, которому подвергся Фейн.
— Для меня происшедшее особенно неприятно. Это случилось, несмотря на то, что вас встречают на высшем уровне. Ошибка Риос не может найти оправдания. Или она плохой работник, или она просто не знала указаний. Если так, то ее ожидают неприятности.
— Мне было бы неприятно, если у нее будут осложнения из-за меня.
— Вы считаетесь наиболее почетным гостем. И к вам следует так и относиться. Вице-министр обеспокоен, а министр будет очень раздражен, когда узнает о случившемся.
— Если вы считаете, что обязаны наказать виновных для предотвращения подобных случаев, — это ваше дело. Но повторяю, что мое самолюбие не пострадало. Я не собираюсь терять сон только потому, что было задано несколько вопросов.
Мола пожал Фейну руку.
— Вы благородный человек. Я не знаю, могу ли я надеяться, что этот неприятный эпизод не попадет на страницы вашей газеты?
— У меня нет ни малейшего намерения упоминать о нем.
— Огромное спасибо. Вы меня успокоили.
Фейн почувствовал, что сейчас самое время обратиться к Мола с просьбой.
— Товарищ Мола, я разговаривал с Кларитой. Оказывается, она очень хотела бы навестить родителей, которые живут в Канаде и пробыть там около месяца. Вы полагаете, что-либо можно сделать?
— В каком смысле?
— Ну, например, будут ли у нее затруднения в получении разрешения на выезд?
— Я не вижу причины возникновения такого затруднения. Граждане Кубы имеют право ехать туда, куда они хотят. Все, что требуется, так это получить въездную визу. Правда существуют определенные трудности.
— Я узнал, что затруднений не будет. Канадская миссия выдаст визу в тот же день
— И, конечно, встанет вопрос об оплате проезда в иностранной валюте.
— Мы уладим и этот вопрос. Это сделает газета. Ей подыщут какую-нибудь работу в редакции, пока она будет находиться в Канаде, и оплатят дорогу в оба конца.
— Тогда вовсе нет проблем. Как вы догадываетесь, нам будет не хватать Клариты, но я полагаю, что отсутствовать она будет недолго.
— Месяц. Может быть, два. Между прочим, не могли бы вы помочь в получении разрешения на выезд?
— Уверяю вас, в этом нет необходимости. Разрешение будет дано немедленно. Однако я был бы рад подать заявление от имени Клариты. Если вы можете попросить ее оставить мне паспорт. Я сделаю все необходимое без промедления.
— Это очень любезно с вашей стороны.
— Ну что вы, мистер Фейн. Я был бы рад выполнить более серьезную вашу просьбу. Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?
— Спасибо, нет. Я думаю, что пока нет. Все идет хорошо.
Фейн встал, протянул для прощания руку и остановился в раздумье.
— Да, вот что. Один пустяк. Я хотел бы провести несколько дней на охоте. Мне говорили, что лучшее место для охоты на уток — Лагартера. Это так?
— Простите. Вы обратились не по адресу. Я никогда не был там. У меня аллергия от болот. Но я могу, если хотите, навести справки.
— Не надо, прошу вас, не беспокойтесь. Я просто думал, что вы охотник. Вероятно, надо просто выбрать момент и поехать сразу туда. Я полагаю, что нет каких-либо возражений?
Товарищ Мола был удивлен.
— Конечно, нет. А почему они должны быть?
— Не знаю. Закрытые зоны и так далее. Меня не привлекает возможность попасть в руки Риос.
Мола печально развел руками.
В тот вечер Фейн бежал от ярких огней центральной части города. Он прошел десяток кварталов до первой и малолюдной улицы старого города и забрел в бар.
Фейн, задумчиво потягивая ароматный старый ром, был удивлен, когда к нему подсел новозеландец Крис Моссон, которого он встретил в доме Стида. Крис Моссон представлялся как экономический советник костариканской миссии. В разговоре, между прочим, Фейн упомянул имя Клариты, Моссон многозначительно ухмыльнулся.
— Привлекательная девочка, не правда ли?
— Чрезвычайно. И великолепный переводчик.
— Нам, коммерческой мелкой сошке, иногда выпадало счастье работать с ней, прежде чем они стали ее направлять на работу с журналистами и дипломатами. Что, она, как и прежде, хочет побывать в Канаде?