Пока Клод писал, Лесли тем временем начала жечь исписанные листки бумаги, обжигая себе пальцы и громко чертыхаясь.
Клод, передав блокнот Луису, взял у нее листок и показал, как надо это делать: свернул его в трубку и поставил в блюдце «на попа», затем спичкой поджег сверху. Бумага горела сверху вниз совершенно бездымно, и только пепел медленно оседал на дно блюдца.
Луис в это время писал: «Как я понял, вы категорически настаиваете на нашем выезде из США?»
Клод. «Да, получается именно так».
Луис. «Это что — приказ?»
Клод. «Да, это приказ Центра».
Лесли, закрыв руками лицо и уронив на пол коробок со спичками, почти в отчаянии вдруг закричала:
— Нет! Нет! Не хочу! Никуда не хочу уезжать отсюда! У нас тут родные, они будут страдать. Да и мы по ним тоже…
Луис, с трудом сдерживая волнение, полушепотом произнес:
— Не надо эмоций, Лона. Прошу тебя, будь благоразумна. — Он улыбнулся ей и потом уже настойчиво потребовал: — Прошу тебя, не высказывайся так громко!
— Да, да, конечно, — зашептала она нервно. — Но как же теперь… У нас же здесь корни… Корни, которые всю жизнь держали и тебя, и меня…
Луис, пододвинув поближе к себе блокнот, написал: «Ну что поделаешь, Лона, будем вырывать эти корни. А родителям нашим сообщим так: по поручению партии мы выезжаем на два месяца в Канаду. Потом они распускают слух, будто бы мы навсегда уехали туда. Будем продолжать оказывать помощь Советскому Союзу в его великой цели. Россия задумала великое дело: создать единственное в мире государство справедливости, и поэтому надо нам помогать ей до конца жизни».
Клод, обрадованно закивав, написал: «А как вы намерены решить вопрос со школой?»
Луис. «Перед отъездом из Америки я направлю в отдел просвещения письмо с сообщением о том, что получил хорошую работу в одной из фирм по производству документальных фильмов в штате Монтана или Айдахо».
Клод снова утвердительно кивнул и, взяв из рук Луиса карандаш, черканул: «Скажите, под видом кого вы могли бы без подозрений уехать из США? Под видом туристов, бизнесменов или ученых?»
Луис. «Для меня было бы лучше, если бы это как-то увязывалось с историей или литературой».
Клод. «Хорошо, мы будем думать».
Луис. «У меня к вам вопрос: что вы предпримете, если нас вдруг арестуют?»
Клод. «Мы вызволим вас, Моррис, не беспокойтесь. В советской разведке есть святая заповедь: в какую бы беду ни попал разведчик или его помощник, сделать все возможное и невозможное, чтобы его выручить, вызволить из тюрьмы или плена. Наша разведка, Моррис, способна и может сделать многое. Будьте уверены в этом».
Луис. «В таком случае мы готовы последовать указанию вашего Центра».
Клод. «От вас теперь потребуется большое мужество».
Луис. «Мы будем готовить себя к этому».
Клод кивнул, а затем, сжигая исписанные листки бумаги, тихо проговорил:
— А сейчас извините, товарищи, я должен покинуть вас. О следующей встрече я извещу вас сам.
Как и предчувствовала Лесли, на улице началась гроза. Закрыв створки окна, она проводила Клода и, вернувшись в комнату, негромко спросила задумавшегося Луиса:
— Что же нас ждет теперь впереди?
Луис ответил не сразу. Словно прикидывая что-то в уме, он через несколько секунд как-то неопределенно сказал:
— Счастья не жди.
— Почему?
— Потому что для меня самыми счастливыми были годы жизни в Нью-Йорке, участие в митингах, демонстрациях. На одном из таких митингов я встретил тебя… Счастливыми для меня были и те минуты, когда мне удавалось привлекать «Волонтеров» к сотрудничеству с советской разведкой. Особенно мне дорог Персей. Мы очень многим обязаны ему. Кто знает, как развернулись бы события в мире, если бы советские ученые не без его помощи не создали бы вовремя ответное атомное оружие.
— Это все уже позади, Бобси. А все же интересно, что нас ждет впереди?
— Скорее всего, жалкая эмигрантская жизнь в Москве или в каком-нибудь неизвестном нам русском городе, где бы ФБР нас никогда не достало.
— Да, в этом радости мало, — отрешенно произнесла Лесли.
— Почему? — насторожился Луис.
— Да потому что там есть Дядюшка Джо, который тридцать лет воюет со своим народом.
— Ты имеешь в виду Сталина?
— Да, его…
Наступила неловкая тишина. По оконным стеклам застучал крупный звонкий дождь.