После недолгой паузы Жека отвечает:
- Вообще-то это солдаты. Старших уже нет...
- Тогда попробуем с ними поговорить... - говорю я.
Кричу в сторону лесничества:
- Слушайте все! Если не сложите оружие в течение одной минуты и с поднятыми руками не выстроитесь вдоль забора, все будете уничтожены!!! Время пошло!!!
Ждем, что станут делать боевики, услышав мой вполне доходчивый ультиматум. Слышу, как они совещаются. Наконец один из них поднимается и демонстративно отбрасывает автомат в сторону. Его примеру следуют остальные. Через две минуты вся команда, включая и лесника, положив руки на затылки, стоит возле забора.
Не торопясь подходим к ним. Кивком показываю Жеке на дом, и он, поняв меня без слов, уходит проверять помещения. Обыскиваю боевиков. Больше оружия ни у кого нет. Возвращается Жека. В доме и прилегающих к нему постройках пусто. Последним обыскиваю лесника.
Толчок в плечо! Уворачиваюсь, пригибаясь, от локтя мужика, которым тот метил мне в голову. Тут же следует удар пяткой. Блокирую его, но ответить не улеваю. Лесник делает резкий старт и бежит к груде брошенного боевиками оружия. Не очень мне понятно его поведение. Держа "стечкин" наготове, жду, что будет дальше. Жека, однако, ждать не желает и длинной очередью от бедра дырявит бегущего лесника. Тот спотыкается и крутится на одном месте, но упасть ему не дают удары пуль крупного калибра. Лишь когда очередь обрывается, он падает, чтобы уже никогда не подняться.
Спецназ не сдается... Мысленно снимаю перед лесником шляпу, он погиб, как и положено, - в бою. Жаль, что на другой стороне.
Минут десять Жека толкает речугу перед пленниками. Димке я поручаю перенести захваченное оружие в сарай. Отойдя немного в сторону, сажусь на нижнюю жердину забора и закуриваю. Все, что я собирался сделать в Омске, сделано, и больше ничто здесь меня не держит.
Глава двадцать вторая
И все-таки я остаюсь в Омске еще на день, потому что считаю своим долгом навестить Виталия Валерьевича и Майю. Мафиози поправится быстро и без проблем. Хирург у него отличный, а рана оказалась пустяковой - пуля лишь оцарапала ребра, не задев жизненно важные органы. Во мне таких дырочек в свое время было штук пять, и я о них уже давно забыл. Ночью собираюсь уезжать в Новосибирск.
Итак, война окончена. За старшего в охране теперь Жека. Парень грамотно руководит людьми, и я дал ему несколько ценных советов, которые он принял к сведению и реализовал с фантастической быстротой. Парнишка он способный.
С Майей мы полдня бродили по удивительно живописным окрестностям, искупались в небольшом озере.
Девушка рассказывала мне о себе, и я благодарен ей, что она не требовала того же от меня. Мы договорились, что я постараюсь хотя бы к концу лета выбраться к ним.
Вечером захожу попрощаться с Виталием Валерьевичем. Его временное жилище оборудовано по высшему разряду. Единственное неудобство - сотовый телефон в такой глухомани не работает, а до спутниковой связи даже при всех своих деньгах наши мафиози все-таки еще не доросли. Поэтому используется мощная радиостанция, которая в общем-то мало чем отличается от телефона.
- Жаль, что вы уезжаете, - говорит Бродский. - Очень жаль! Но я не оставляю надежды, что когда-нибудь вы вернетесь. Можете не сомневаться, ваши акции будут только расти. Любая помощь, любые деньги, все, что я в силах, по первому требованию... - заверяет он меня.
Приятно все это слышать, но злоупотреблять щедростью Виталия Валерьевича я не собираюсь. Мне бы хотелось услышать от него кое-что, но я не спрашиваю. Здесь дело посерьезней, и напрягать мафиози, чтобы он выдал мне фамилию московского заказчика из самых верхов - это уже совершенно другое, так мне кажется...
- Знаете, Герасим, - говорит Виталий Валерьевич, - в Москве есть такой бизнесмен, Полозков Юрий Матвеевич...
Стараюсь сохранить как можно более безучастный вид. Мне ли не знать этого толстяка.
- Так вот... - продолжает мафиози, - этот Полозков напрямую связан с... наклонитесь, пожалуйста, - имя, которое он произносит, заставляет меня вздрогнуть и стиснуть кулаки. Это влиятельнейший человек в правительстве, и то, чем он занимается в свободное от законотворчества время, пробуждает во мне дикую ярость.
Я готов голыми руками разорвать эту падаль на куски и бросить его печень воронью. Клянусь, я этого гада выпотрошу, как только доберусь до Москвы.
- Вот так, Герасим, - с горечью подытоживает Виталий Валерьевич, - у вас враги - не чета моим. Кремль штурмом не возьмешь.
Усмехаюсь. Нет на земле таких крепостей, которые при соответствующей подготовке нельзя было бы взять штурмом. А ведь ублюдок, о котором идет речь, живет не в Кремле, и охраны у него кот наплакал. А это значит, он более досягаем, чем я для него. Я мобилен, не привязан к определенному месту. Так что, как говаривал один мой знакомый из Одессы, мы еще "будем посмотреть", чем дело кончится...
- Как вы оправдаетесь перед вашим заказчиком? - спрашиваю мафиози.
Он улыбается и машет рукой, как будто отгоняя мух:
- Ерунда. Скажу, что вы не появились там, где мои люди вас ждали. Проще не бывает.
Ну что же, версия правдоподобная. Действительно, я чаще появляюсь там, где меня не ждут.
- Но будьте осторожны, Герасим. У этих людей достаточно власти и исполнителей хватает. Я не знаю, в чем вы перед ними провинились, но, похоже, они готовы на все, лишь бы вас уничтожить.
Я снова усмехаюсь. Виталий Валерьевич тоже улыбается.
- Поражаюсь я, Герасим, на вас глядя... - говорит он с ноткой восхищения в голосе. - Вы играете со смертью, и у вас это очень даже неплохо получается. Судя по всему, вы превосходный специалист, но боже меня упаси спрашивать, какая организация готовит такие кадры. - Он морщится от боли, держась за раненый бок. - И еще, Герасим, в связи с последними событиями я понял, что совершенно невыгодно и просто опасно быть вашим врагом. Поэтому считайте меня своим другом... - смеется Виталий Валерьевич и я вместе с ним.
Машина готова к дороге. В аэропорт меня отвезет Жека. Майя также собирается ехать с нами, но я ее отговариваю. Не люблю проводы, мне больше нравится, когда меня встречают.
- Я не очень верю, что ты когда-нибудь снова сюда приедешь, - тихо говорит Майя, положив ладони мне на грудь. - Но я буду тебя ждать, Герасим, ждать всю жизнь...