Слышно похохатывание в среде собравшихся.
— Долго ездили! — ворчит Михалыч. — Тебя, Чинар, посылать — себе с нервами дороже будет.
— Да, бля буду, Михалыч! — оправдывается голос. — Пока мы эту шкуру пасли, пока взяли!.. А тут погода — охереть можно. Ветрюга, ливень, и мусора в городе как с цепи сорвались. Им кто-то, видно, на хвост нехило наступил, так они до сих пор на всех кидаются! Нас, бля, тормознули — хорошо, Толик в наряде попался… Эта падла заорать хотела, так он вид сделал, что мы шмару пьяную трахать везем. Предупредил…
— Ладно, хорош бакланить!.. — прерывает его Михалыч. — А ты, че, красавица, так жмешься? Ну-ка, давай-ка сюда подгребай!
Стою, прислушиваясь. Видимо, боевики Михалыча кого-то захватили, и этот «кто-то» — девушка. Надо же, какой я сообразительный, ну просто Шерлок Холмс. Девушки пока не слышно.
—Как думаешь, киска, сколько нам твой дядька должен отвалить за то, чтобы ты домой вернулась? — ехидно спрашивает Михалыч.
Боевики ржут. Девушка молчит.
— Что молчишь? — веселится главарь. — Пол-лимона зашлет зеленью, тогда, глядишь, может, и выйдешь отсюда.
Слышна быстрая возня, затем вскрик.
— Убери руки! Подонок!! — доносится до меня девичий голос.
— Заткнись, сука! — рявкает Михалыч. Слышен глухой звук удара и падение тела на пол.
— Укусила, падла! — злится главарь.
— Давай ее, Михалыч, на круг пустим, — предлагает кто-то из его людей. — У меня «шары» умат стоят. Я ей «шоколадку» на немецкий крест разнесу!..
— Заткни метлу! — рявкает Михалыч. — Чинар!
— Да, Михалыч! — с готовностью отзывается тот, к кому обратился главарь.
— Бери своих и шементом к Елагину! Передашь, что Темный за его племянницу подарок хочет. Пол-лимона грандов — и она дома. Лавэ чтоб завтра было! Куда привозить — сам знаешь.
— Понял, Михалыч…
— Стой! Завтра к пяти часам! В десять минут шестого от этой сучки только помада останется!
— Понял, Михалыч!
— Хули понял! Дергай давай!!
Топот ног. Боевики умчались.
— А ты, падла, — не унимается Михалыч, злобствуя, — смотри, сука, как кусила! Думаешь, выйдешь отсюда?! Заебешься пыль глотать! А ну-ка, держите ее! — командует он своим парням.
Слышны шарканье ног, кряхтенье, злобный мат и отчаянный крик девушки:
— Пустите, гады! Уйдите от меня! Уйдите! Ма-ма!!!
«Ну, ладно, мальчики, повеселились и будет», — бормочу я себе под нос, врываясь в соседнее помещение.
Боевики, видимо, сидели на кроватях, которые так и остались откинутыми. В центре четверо в кожаных куртках, склонившись над девушкой, держали ее за руки и за ноги, распяв на полу. Платье на ней задрано. Между девичьих бедер стоит на коленях спиной ко мне бугай в клетчатой рубашке и джинсах. Рывком своих мощных лап он раздирает на девушке колготки и трусики. Приятели следят.
Щелчок предохранителя «бизона», и стриженые головы одна за другой разлетаются, как спелые арбузы. Михалыч откатывается к стене и замирает, вжимаясь в пол и закрывая голову руками.
Девушка, векочив на ноги, несется ко мне с безумными от ужаса глазами. Она смотрит на меня, потом резко оборачивается, и взгляд ее падает на кровать, где рядом с коричневым пиджаком лежит пистолет Макарова. Девушка бросается к оружию. Я не удерживаю ее. Схватив пистолет, она довольно умело сбрасывает предохранитель, резко передергивает затвор. На пол летит патрон, который был до этого в стволе. Девчонка не теряет времени на проверку. Следующий «масленок» уже в казеннике. До Михалыча три шага — девушка целится в него.
— Смотри, гад, на меня! — говорит она спокойным голосом.
Тот поднимает голову. Вижу, что мужику становится довольно хреново от того, что он видит. Приподнявшись, он упирается спиной в стену и вытягивает руку в направлении девушки. Меня он, кажется, не замечает.
— Ты че? Да все нормально, дуреха! Я же пошутил! — хрипит он срывающимся голосом.
Гремит выстрел. Михалыч с изумлением смотрит, как у него на животе расплывается темно-алое пятно.
— Смотри на меня! — требует девчонка. Михалыч поднимает голову. Изо рта его уже течет кровь.
Еще один выстрел, и снова в живот.
— Что ж ты делаешь? — хрипит Михалыч, на губах у него лопаются розовые пузыри.
Три выстрела подряд. Грудь Михалыча залита кровью. Все помещение уже провоняло сгоревшим порохом.
«Хль-хль-хль», — издает Михалыч звуки, отрыгивая кровь и заваливаясь на бок, дергает ногами, выгибаясь в агонии.
Девчонка подходит к Михалычу почти вплотную и разряжает весь остаток магазина ему в голову. Звинькают, рикошетя, пули, пробив голову и ударяясь о бетонный пол. Воцаряется тишина. Девушка, нагнувшись, сдирает с ног остатки колготок и подбирает с пола разорванные трусики. Я стою, опустив «бизон», и про себя удивляюсь ее спокойствию. Подойдя ко мне, она произносит тихо:
— Спасибо. Нам нужно уходить…
Пистолет с ушедшим на стопор затвором она продолжает сжимать в правой руке, а трусики-в левой. Выходим в коридор. Я веду ее тем же путем, каким пришел сюда.
— Подожди, — говорит она, останавливаясь.
Поворачиваюсь к ней. Глаза у нее закатываются, и я еле успеваю ее подхватить. Девчонка «улетела» в глубокий обморок. Разряженный пистолет выпадает у нее из руки и с гулким стуком ударяется о бетон. «Вот теперь порядок, теперь норма», — говорю я мысленно, опускаясь на колено и поддерживая девушку. Даже я, видавший всякое, был ошарашен тем, с каким хладнокровием юная леди расстреляла матерого бандита. Как будто она только этим всю жизнь и занималась… Но обморок ставит все на свои места. Страх и ненависть толкнули ее на решительные действия, но вот опасность миновала, и передо мной обычная слабая женщина. Прячу пистолет и обрывки одежды в рюкзак и жду, когда она придет в себя.
Теперь я могу ее рассмотреть. Это невысокая, но идеально сложенная блондинка с длинными распущенными волосами. Зеленое, с блестками, платье выгодно оттеняет восхитительный загар, покрывающий ее шелковистую кожу. Аккуратно рукавом стираю брызги крови с ее лица.
Девушка начинает приходить в себя. Через минуту она уже полностью отдает себе отчет в том, что произошло.
— Я убила его?
Голос у нее мягкий и глубокий.
— Лично у меня на этот счет нет никаких сомнений, — говорю ей, слегка усмехаясь. — Вы все сделали правильно.
Девушка грустно качает головой и опускает глаза.
— Это ужасно… — тихо произносит она.
— Ерунда, не берите в голову, — пытаюсь ее ободрить. — Во всяком случае, они бы с вами не церемонились, а выйти отсюда живой и невредимой шансов у вас практически не было.
— Я понимаю это… Но все равно мне очень тяжело.
— Пройдет… Нам нужно уходить отсюда, — серьезно говорю ей. — Могут вернуться те, посланные к вашему дяде или кем он там вам приходится…
Девушка кивает:
— Да. У меня из родственников здесь только мой дядя. Я уже полгода как уехала из Москвы и живу здесь…
— Как вас зовут? — прерываю ее.
— Анжела…
— Давайте так, Анжела… Вы помните, откуда вас привели сюда?
Девушка кивает и с моей помощью поднимается на ноги.
— Да, помню. Но… Я не хочу туда возвращаться. — Она с отвращением смотрит на дверной проем, откуда льется тусклый свет. Я ее прекрасно понимаю, но нам нужно идти именно в ту сторону, откуда в любой момент могут появиться посланцы уже несуществующего главаря.
— Мы можем пройти этим ходом… — показываю рукой на темнеющий тоннель впереди.
— Что вы хотите сделать? — спрашивает она, пристально глядя на свои руки, как будто видит их в первый раз в жизни. Этими руками она только что убила человека…
— Вернутся те, кого он посылал… — объясняю я, — а вас там нет…
Анжела смотрит на меня с ужасом:
— Вы и их собираетесь тоже?.. — не договаривает она.
— А вам бы хотелось, чтобы они снова попытались вас изнасиловать?
Анжела гадливо морщится.
— Никогда! — вырывается у нее, и я вижу, что она ищет взглядом пистолет. Усмехаюсь.