Новое место для копки колодца они нашли быстро. Полдня поиска и перед их глазами такой же провал. Рыть колодцы они приноровились. Те же три дня, и вход готов. Но в этот день Пожарэн в честь Покрова Пресвятой Богородицы дал всем роздых, сказав, глядя в голубое небо:
– Покрой нас честным Твоим покровом и избави нас от всякого зла, – и перекрестился, склонив голову.
Глядя на него, это проделал и Кобылье. Наемники тоже крестились, но по-своему.
Придя к себе, Пожарэн бросился на лежак и, положив голову на руки, в задумчивости смотрел вверх. Кобылье, стоя перед другом, тоже о чем-то думал. Потом сел на лежак и спросил:
– Наверное, о Дарьюшке своей задумался?
Пожарэн с ответом не торопился. Потом, не поворачиваясь, задумчивым голосом ответил:
– И о ней тоже.
Больше он ничего говорить не стал. Кобылье поправил изголовник и тоже улегся на лежак. Пролежав молча какое-то время, он вновь заговорил:
– Интересно, а мне ничего в голову не лезет. Разучился за это время думать.
Пожарэн, вероятно захотел проверить сказанное, повернулся к нему:
– Как ты думаешь, где сейчас Роберт?
– Роберт, – зачем-то переспросил он, – а кто его знает. Скорее всего, уже вернулся в Париж. А вот что делает Роман? А? Как ты думаешь?
– Не хитри! – рассмеялся Пожарэн. – Ты думаешь насчет Бланки. Красивая у Роберта сестренка.
– Да и он сам мужик что надо!
– Наша кровь, русская. Ты знаешь, в них течет кровь великих козельчан. И не простых.
Но слова «наша кровь, русская» задели Кобылье, ибо тот произнес их с особой, гордой, интонацией. Кобылье поднялся и сел на лежак.
– Интересно, чем русская кровь отличается от прусской?
Пожарэн уловил в его словах обиду.
– Чем? – Пожарэн поднялся. – А у нас кровь алая, а у вас красная!
Кобылье понял, что друг его разыгрывает, и философски заметил:
– Какая разница, у всех у нас, повинных, кровь – вода, а у невинного – беда.
Пожарэн рассмеялся:
– Это ты точно сказал. А все ж Роме достался счастливый жребий.
– Кто его знает, – мудрено произнес Кобылье.
Какой день Роман то метался по лежаку, то впадал в беспамятство. Рана оказалась серьезной. И все по его вине. Желая показать себя крепким мужиком, он пренебрег первой помощью. А на другой день, когда вошла к нему герцогиня, она больше не выходила из его комнаты. Собрались бабки, и они взялись за лечение. Но не то опоздали, не то не умели, но парню день ото дня становилось все хуже. Бедная Бланка потеряла голову. Она все твердила:
– Это из-за меня. Это из-за меня.
Одна из старух случайно обмолвилась, что хорошим лекарем слывет Жизо, старый аббат.
Ни слова не говоря, она оседлала лошадь и только ее видели. Какая-то старушенция заметила:
– Ну чистая Агнесса.
Так звали мать Бланки. Жизо горячо откликнулся на просьбу Бланки, только попросил дать ему время приготовить нужное лекарство.
Когда она вернулась, то увидела Романа в таком состоянии, что ей стало страшно.
– Господи! – упала она перед иконой. – Спаси его!
Появившийся Жизо приказал убрать со стола все склянки и стал вытаскивать свои. Затем, когда все разложил, попросил раздеть больного. Осмотрев рану, она уже начала гноиться, он, засучив рукава, взял тряпицу и полил на нее какую-то темную жидкость. Она неприятно пахла, этому еще добавлял чесночный запах. Этой тряпицей он выдавил гнойные накопления. Заменил ее другой тряпицей, облитой этой же жидкостью, и приложил к ране. Из другой склянки в ложку налил синеватой жидкости и, подняв его голову, вылил ему в рот. Проделав эту процедуру, он взял банку, вывалил из нее на стол пиявок и рассадил их по всему телу.
Набросив легкую накидку, он спросил у Бланки:
– Кто будет ухаживать за больным?
– Я, – ответила она.
Аббат не удивился и сказал ей, чтобы она вливала больному синюю жидкость, как только просыпятся песчаные часы. И, достав их из сумы, поставил на стол. Попрощавшись, аббат сказал, что завтра приедет. Несмотря на просьбу старух, чтобы Бланка шла отдохнуть, а они справятся и без нее, герцогиня отвечала отказом. Она боялась, что старухи могут сделать что-то не так и может случиться трагедия.
На другой день, когда появился Жизо, он с удивлением посмотрел на герцогиню, как она изменилась: постарела, лицо поблекло и даже появились усталые морщинки.
– Бланка, – ласково позвал он ее, – иди-ка отдохни. Так тебя надолго не хватит.