— Джай Бангла, сука, — прохрипела Сангита, и ее окровавленная улыбка при этом не сулила собеседникам ничего хорошего. — Что тебе непонятно, болван? Бангладеш восстанет из пепла! Нннна, смотри! — собрав последние силы, бенгальская заговорщица рванула здоровой правой рукой левый рукав своего мундира, и товарищам офицерам открылось удивительное зрелище. Сангита была известна на борту «Красного Февраля» как большая скромница и недотрога, даже душ старалась принимать в одиночестве и отдельно от других девушек — и теперь стало ясно, почему. На ее левом предплечье красовалась роскошная разноцветная татуировка — «Восходящий Арбуз» Бенгалии, скрещенные мечи и символы одного из старых бенгальских алфавитов. — Теперь все равно, — добавила она невпопад. Ее голос становился все тише. — Капитан доведет дело до конца…
— Что ты такое несешь?! — еще больше удивился Пусянь, в то время как Адачи уже ничему не удивлялся — потому что все понял и сразу поверил. Интересно, кому из них двоих все это время Османи говорил правду — ему или Сангите? Или обманывал их обоих? Или обманывал всех?..
— Капитан предал нас, — спокойно сказал комиссар, когда Сангита замолчала окончательно и уставилась в пространство остекленевшими глазами. — Он нас предал. Как по-твоему, почему он остался на «Феврале»? Он с самого начала был заодно с этими сальвадорскими пиратами.
В том, что касается пиратов, Франциско Адачи немного ошибался, но в данный момент это уже не имело никакого значения. В главном-то он был прав.
— Османи предал нас, — повторил комиссар, изо всех сил пытаясь забыть, что и сам все это время являлся предателем. — Я давно подозревал его, но у меня не было четких и твердых доказательств…
— И что ты предлагаешь? — Пусянь Ваньну даже не пытался возражать или спорить.
— «Красный Февраль» все еще где-то рядом, — вспомнил Адачи. — Он не должен уйти! Не должен, понимаешь?! За мной!!!
К тому времени, когда они добрались до капитанского мостика «Паразита», все было кончено. В живых остались всего двое или трое сальвадорцев, и среди них — капитан Исидору собственной персоной. Судя по докладу, который поступил из хвостовой части, на том фронте моряки Сферы тоже одержали решительную победу. Адачи оценил обстановку и повернулся к сальвадорскому капитану, которого крепко держали под руки два дюжих японца:
— Что вы задумали и каков был план?
Исидору не удостоил его ответом — только свирепым взглядом и плевком, полным кровавой слюны. Франк Адачи спокойно вытер лицо, бросил еще один короткий взгляд на пленного капитана и пожал плечами. Будь у него немного больше свободного времени, комиссар бы без особого туда развязал язык даже этому надменному полукровке (на прошлых войнах всякое приходилось делать) — но времени не было. Адачи отобрал у одного из своих моряков трофейный пистолет и выстрелил сальвадорскому капитану точно между глаз. В очередной раз вытер лицо, на сей раз забрызганное мозгами латинского самурая и повернулся к своему старшему помощнику:
— Командуйте, капитан.
Пусянь Ваньну не сразу понял, что комиссар Адачи обращается к нему.
Пусянь Ваньну был наследником древней аристократической династии, помнившей легендарные времена Золотой Империи Цзинь и первую волну великого монгольского нашествия; среди его предков были знаменитые министры, великие полководцы и как минимум три императора. Добрая половина его родичей мужского пола и даже некоторые из женщин его семьи погибли, сражаясь против Сферы, Англостана или Нового Альбиона под белголландскими, маньчжурскими или белокитайскими знаменами. Но Революция дала юному мандарину второй шанс — освободила от оков темного прошлого и неоднократно доверяла самое опасное оружие, известное человечеству. И Пусянь служил Сфере Соцпроцветания не за страх, а за совесть — он искренне верил в это новое братство всех азиатских народов, а все его недостатки, которые прекрасно видел, считал временными и разрешимыми. И когда Мохаммед Османи спрашивал себя — «остался на борту хоть один честный моряк?!» — он прекрасно знал ответ, потому что этим моряком был его старший помощник, не вовлеченный ни в один из многочисленных заговоров, как ложных, так и настоящих.
— Дайте мне общекорабельное вещание, — внезапно охрипшим голосом потребовал Пусянь. Один из японских моряков торопливо протянул ему микрофон.
— Слушать в отсеках! — в полную силу своих легких рявкнул потомок китайских мандаринов и золотых императоров. — Моряки Сферы, говорит ваш командир! Теперь этот корабль принадлежит нам, а вы — его экипаж! Слушайте все! Наш старый корабль, «Красный Февраль», находится в руках предателей и заморских пиратов! Знайте, что в этом нет ничьей вины, кроме нашей с вами! И теперь у нас есть единственный шанс спасти наши имена от вечного позора и черного бесчестия! Слушайте боевой приказ! Обнаружить «Красный Февраль», настигнуть — и уничтожить! Кайчо банзай!
— КАЙЧО БАНЗАЙ!!! — прозвучало в ответ.
— Комиссар Адачи назначается старшим помощником, — уже сухим и деловым тоном продолжал Пусянь. — Проведите перекличку экипажа. Мы должны знать — и как можно быстрее, сколько человек спаслось и какие специалисты у нас под рукой. Чтобы наилучшим образом распределить посты и подготовиться к сражению. Действовать придется быстро.
— Будет исполнено, капитан.
Пусянь Ваньну окинул пристальным взглядом захваченный капитанский мостик. Кровь и мертвые тела на полу, некоторые приборы разбиты шальными пулями… Но ничего критичного. Они справятся. Они должны справиться. Это ведь «Паразит», машина знакомая, простая и надежная. Все надписи на приборах и пультах сделаны на двух языках — испанском и японском, как это принято на кораблях Сальвадорского Императорского Флота. Да, они справятся.
— Как назывался этот корабль? — спросил он вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. — «Паразит» — это ведь название целого класса, а не этой конкретной лодки.
— У него не было имени, — ответил один из моряков. — Только номер. Ю-571.
— Нам потребуется новое имя, — пробормотал капитан Пусянь. — Новое достойное имя, прежде чем мы пойдем в бой. Теперь это корабль Красной Сферы. Прежние имена потеряли смысл. Комиссар? То есть старший помощник, я хотел сказать. Какие-то идеи?
— «Багровый Декабрь», — не задумываясь ни на мгновение, ответил Франк Адачи.
Потому что настоящее восстание началось в декабре. Не в феврале, а в декабре. Он там был. Он это видел.
— «Багровый Декабрь», — задумчиво повторил Пусянь. — Да. Мне нравится. Да будет так. Пусть это имя покроется вечной славой!
«Но только если мы победим. Потому что если мы проиграем, никто никогда не узнает, какое имя носил этот корабль в свои последние часы».
Никогда.
— продолжение следует -
Глава 38. Крабовидная Туманность
* * * * *
— Могло быть хуже, — задумчиво произнес капитан Мохаммед Османи, наблюдая за неуклюжими действиями своих новых сальвадорских подчиненных — те продолжали осваиваться на своих постах. — Могло быть и лучше. Как в Крабовидной Туманности, например.
— Где? — удивилась Фамке ван дер Бумен, оккупировавшая на капитанском мостике «Красного Февраля» кресло комиссара — единственного офицера, на замену которому капитан Исидору никого не прислал. Не видел смысла.
— В Крабовидной Туманности, — охотно повторил Османи. — Там тоже встретились два корабля и обменялись экипажами.
— В Крабовидной Туманности? — переспросила Фамке. — Ты хотел сказать — «под Крабовидной Туманностью»?
— Нет, именно в туманности, — уточнил Османи. — Это были космические корабли. Это из фантастического рассказа, я в одном старом журнале вычитал. Там все закончилось хорошо…
— Избавь меня от этого, — отмахнулась Фамке. — Мне и в реальной жизни фантастики хватает.
— На «Паразите» происходит что-то странное, — внезапно сказал сальвадорский старшина, занявший пост акустика. — Никогда раньше такого не слышал…
— Дай сюда, — Османи отобрал у него наушники. — «Профессионал», дьявол тебя побери. Капитан Исидору специально сплавил мне худших? Какого черта… — Мохаммед замер, а его лицо заметно потемнело. — Ты обманула меня. Ты все-таки приказала их убить!