— С ума сошел?! — возмутилась леди ван дер Бумен и даже приподнялась в своем кресле. — Что ты такое несешь?!
— На, сама слушай! — Мохаммед щелкнул тумблером, и теперь все люди на мостике могли слышать звуки, идущие с сальвадорской лодки. — Это стрельба! Там стреляют!
— Глупости говоришь, — презрительно поморщилась Фамке и плюхнулась обратно, — а еще подводник! Да если бы я приказала их прикончить, стали бы их расстреливать внутри подводной лодки?! Сам подумай! Рикошеты, опасность для корпуса и механизмов… Это должно быть что-то другое.
— За идиота меня держишь?! — прошипел Османи. — Я что, по-твоему, не узнаю звуки перестрелки?!
— Госпожа, там действительно стреляют, — робко заметил сальвадорский акустик. — Теперь и я узнаю эти шумы. На борту «Паразита» кто-то стреляет…
— Вот и ответ, — удовлетворенно кивнула Фамке, — не расстрел, а перестрелка. Интересно, кто против ко… — Она прикусила себе язык на полуслове, потому что внезапно все поняла. — Уж лучше бы я приказала их прикончить!!! Все ясно. Твои люди подняли мятеж! Все еще скучаешь по ним?!
— Не говори глупостей, — пробурчал Османи. — Радист! Немедленно свяжись с «Паразитом». Спроси, что там у них происходит.
— Не отвечают, — доложил связист спустя несколько безуспешных попыток. — «Ю-571» молчит.
— Это Франк Адачи, точно тебе говорю, — Фамке скорчила гримасу. — Так и остался правоверным революционером. Готова спорить, он уже захватил «Паразит» и назначил себя капитаном. — Тут Фамке не совсем угадала, но это было понятно и простительно. — Определенно, милосердие — слишком большая роскошь при моем — при нашем роде занятий!
— Дьявол! — Мохаммед Османи понял, что все еще скучает по своему старому экипажу из предателей и обреченных на заклание, но это совершенно не значило, что он позволит им себя убить. — Тишина! Акустик! Оставь динамик открытым, я сам буду слушать эти звуки. Рулевой! Приготовиться, по моей команде — поворот направо, двадцать градусов… Сейчас!
* * * * *
Если на «Красном Феврале» оказался неопытный сальвадорский акустик, то на борту «Паразита» — то есть уже «Багрового Декабря» — акустиков не было вовсе, и включенный динамик могли слушать все, в том числе и новый капитан.
— Шесть единиц, — констатировал Пусянь Ваньну. — Справа по борту. Не совсем там, где мы его оставили, но «Февраль» и не должен был оставаться на прежнем месте. Рулевой! Держаться прежнего курса! Пусть думает, что мы его не заметили. Или заметили, но даже не собираемся ему угрожать.
— Думаешь, Османи купится на такой примитивный трюк? — хмыкнул комиссар Адачи.
— Предатель не знает, что происходит у нас на борту — кто уцелел, кто командует, каковы наши планы, — отозвался Пусянь. — Он может вообще думать, что лодкой все еще управляют его сальвадорские сообщники. И в этом наш шанс.
— Ты прав, — тут же согласился Адачи. — Я не должен был сомневаться, капитан.
«Не так я хотел получить капитанскую должность», — промелькнула мысль, но Пусянь тут же прогнал ее и вернулся к делам насущным.
— Прежний курс, малый ход!
* * * * *
— Все еще не отвечают, — сообщил радист-сальвадорец. — Как будто у них на борту вообще нет передатчика.
— Радиопередатчик — первая жертва любого сражения, — Фамке не удержалась и хихикнула. — Уж поверьте мне. У меня богатейший опыт.
— Без тебя знаю, — буркнул Османи. — Пять единиц. Все, больше рисковать нельзя. Торпедист, открыть все носовые заслонки!
Торпедист-сальвадорец заколебался. Он все еще не был уверен, что его новые командиры правильно оценили ситуацию. Там, на борту «Паразита», оставались его друзья и боевые товарищи…
— Ты получил приказ подчиняться мне, — холодно напомнила о себе Фамке, — а я приказываю тебе исполнять приказы капитана Османи! Проснись, моряк!
С другой стороны, сальвадорский офицер слишком хорошо знал, кто такая госпожа ван дер Бумен — и на что она способна. Поэтому он больше не колебался.
* * * * *
— Четыре торпеды в воде!!! — воскликнул Пусянь. — Гад, он все-таки выстрелил первым! Ответный огонь! Нос и корма — все установки! Вебер! Повторить! Повторить!!!
Капитан Ваньну не собирался экономить боеприпасы — если арсенал «Красного Февраля» почти опустел после всех сражений, которые ему пришлось пережить за время этого похода, то арсеналы «Багрового Декабря» были забиты до отказа.
* * * * *
— Все приходится делать самому, — Османи отшвырнул в сторону сальвадорского рулевого и лично устроился за штурвалом. — Полный вперед! — скомандовал он самому себе.
Адачи — или кто там сейчас командует «Паразитом» — немного поторопился. «Паразит» гораздо меньше «Февраля», поэтому у него всего две торпедные трубы спереди и столько же сзади. И сами торпеды меньшего калибра. Но «Паразит» успел выпустить уже целых двенадцать штук! Если каждая попадет в цель, то «Февраль» получит ровно шесть снарядов в нос и еще шесть в корму…
…а если как следует разогнаться и одновременно приподнять нос…
Встречный торпедный рой на полной скорости прошмыгнул под брюхом «Красного Февраля», а догонявший сзади — не успел догнать. И два торпедных роя встретились друг с другом. Османи едва успевал считать взрывы, пока ударные волны накатывались одна за другой и били «Февраль» в корму. Вот этот взрыв — на фоне многочисленных других — всего лишь одна торпеда, у которой сработал взрыватель — или две, которые столкнулись — или две, которые встретились и заставили сдетонировать еще одну?! Как ему сейчас не хватало Анжелины Парк и ее тонкого музыкального слуха!!!
* * * * *
— Оборонительные меры! — тем временем приказал Пусянь Ваньну.
На сальвадорской лодке стояла собственная, уникальная защитная система — по команде капитана взорвались специальные контейнеры на носу «Багрового Декабря» и выбросили за борт облако раскаленного радиоактивного газа. Первая из четырех торпед «Красного Февраля» встретилась с этим облаком — и тут же сработал взрыватель. Вторая погибла по той же причине, как и торпеда под номером три.
Четвертая прорвалась и ударила в точно в ходовую рубку «Багрового Декабря».
Но взрыватель не сработал. Осечка.
Один шанс из примерно 66. 1,5 % — таков был процент отказов у стандартных торпед подводного флота Сферы.
Пусянь Ваньну, Франк Адачи и другие обитатели капитанского мостика «Декабря» перевели дыхание.
— Тишина! — в очередной раз приказал капитан и превратился в слух. «Где ты сейчас?..»
«Ближе, чем ты думаешь», — мог бы ответить Мохаммед Османи, если бы услышал его мысли.
Арсеналы «Красного Февраля» были пусты, окончательно и бесповоротно. У капитана Османи под рукой оставался один-единственный последний снаряд — тяжелый и прочный полититановый корпус «Февраля», который на полной скорости врезался в левый борт мятежного «Паразита» — в считанных метрах от хвостового винта. Если принять во внимание все обстоятельства, это был почти снайперский выстрел.
— Сальво банзай! — дружно завопили сальвадорские моряки на борту «Февраля» — теперь они был в восторге от своего нового капитана и были готовы идти за ним в огонь и… еще куда-нибудь, потому что уже и так находились в воде.
Так или иначе, на носу «Красного Февраля» образовалась заметная и совсем некрасивая вмятина, тогда как хвост «Багрового Декабря» оторвало начисто — и трофейная подводная лодка принялась медленно терять ход и одновременно опускаться на дно. Больше того — одна из двенадцати торпед «Паразита» наконец-то догнала «Февраль» — почти догнала, потому что «Красный Февраль» прибавил ход и опять оторвался. Поэтому одинокая торпеда ударила в корпус «Декабря» (у нее не было другого выхода) и внесла свою лепту в тотальный хаос и всеобщее разрушение.
— Экипаж! К спасательным капсулам! — приказал капитан Пусянь Ваньну, когда окончательно оценил обстановку.
Никто не двинулся с места. В конце концов, теперь это был корабль Сферы.
— Счастлив лишь мертвый! Летят самолеты… — неуверенно затянул один из моряков, а двое или трое подхватили.