- Сам акт диверсии был организован исключительно умело, - объяснял Свиядов, который сидел поблизости. - Даже товарищ Мелехин сумел обнаружить место утечки лишь после третьего осмотра реакторного отсека, и он поклялся отомстить негодяям, сделавшим это. Я лично видел это место, - продолжал лейтенант, забыв , что он вообще-то не видел его. Его объяснения были очень подробными, и он даже начертил схему места утечки. - А вот об окончательной аварии, которая привела к остановке реактора, я ничего не знаю. Как раз подошло время моей вахты, но я не успел заступить на нее. Товарищи Мелехин, Сурпой и Бугаев несколько часов бились, чтобы запустить вспомогательный двигатель. - Он покачал головой. - Я хотел помочь им, но товарищ Рамиус запретил. Тогда я попробовал нарушить приказ командира и все-таки прийти на помощь, но тут вмешался товарищ Петров.
Через два часа высоко над Атлантикой офицеры КГБ собрались в кормовом отсеке и сравнили собранные ими сведения.
- Если командир подлодки все время притворялся, то делал это поразительно искусно, - подвел итог полковник, руководивший предварительным допросом. Приказы, которые он отдавал своим подчиненным, были безукоризненно правильными. Распоряжение о предстоящей операции вывесили на доске объявлений, чтобы с ним могла ознакомиться вся команда, как обычно принято.
- Но кто из команды знаком с подписью Корова? А спросить самого адмирала мы не можем, верно? - заметил майор. Командующий Северным флотом умер от кровоизлияния в мозг через два часа после первого допроса на Лубянке, чем немало расстроил всех. - В конце концов, его подпись могли подделать. А разве у нас есть секретная база для подводных лодок на Кубе? И как объяснить смерть замполита?
- Врач убежден, что это был несчастный случай, - возразил второй майор. По мнению командира подлодки, замполит ударился головой о край стола, - но причиной смерти был перелом шейных позвонков. Мне кажется, что им следовало запросить по радио, как поступить в такой ситуации.
- В приказе говорилось о радиомолчании, - сказал полковник. - Я проверил. Это совершенно нормально для подводных ракетоносцев. Интересно, насколько искусен был этот капитан Рамиус в приемах борьбы? Он мог убить замполита?
- Не исключено, - пробормотал майор, который допрашивал Петрова. - Рамиус не проходил специальной подготовки, но нетрудно убить ничего не подозревающего человека.
Полковник не знал, согласиться с этим или возразить.
- Кто-нибудь из членов команды знал, что готовится попытка укрыться в Америке, изменить родине? - Все отрицательно покачали головами. - Поведение командира подлодки не вызывало удивление все время плавания?
- Да, товарищ полковник, - произнес молодой капитан. - Иванов, оставшийся в живых штурман, говорит, что уклонение от империалистических надводных и подводных кораблей командир осуществлял мастерски - в точном соответствии с установленными правилами, но с поразительным искусством - в течение двенадцати часов. Я не могу сказать, можно ли сейчас говорить об измене. Пока, во всяком случае. - Каждый из офицеров знал, что все моряки останутся на Лубянке и будут изо дня в день подвергаться там длительным допросам.
- Ну хорошо, - подвел итог полковник, - в настоящее время у нас нет доказательств измены офицеров подлодки, верно? Таково и мое мнение. Продолжайте допрашивать членов команды, товарищи, вплоть до прибытия в Москву, только более мягко. Пусть они успокоятся и почувствуют облегчение.
Обстановка в салонах самолета постепенно смягчилась. Разнесли пишу и дали по стакану водки, чтобы развязать языки и укрепить дружеские отношения с офицерами КГБ, которые пили воду. Все понимали, что какое-то время они будут находиться в заключении, и это было воспринято с фатализмом, поразительным для жителей Запада. Сотрудники КГБ будут работать несколько недель, стараясь восстановить каждое событие на борту ракетоносца с того самого момента, как отдали швартовы в Полярном, до появления последнего члена команды на "Мистике". Группы сотрудников КГБ уже действовали в разных странах мира, пытаясь выяснить, не является ли случившееся с "Красным Октябрем" заговором ЦРУ или других спецслужб. КГБ найдет ответ на этот вопрос, но полковник, руководящий расследованием, начал понимать, что, допрашивая этих моряков, путь к разгадке тайны обнаружить не удастся.
Подводный ракетоносец "Красный Октябрь"
Нойз разрешил Рамиусу пройти под его наблюдением пятнадцать футов от медпункта до кают-компании. Пациент выглядел не лучшим образом, но это объяснялось главным образом тем, что ему нужно было помыться и побриться, как и всем на борту подлодки. Бородин и Манкузо помогли ему сесть в кресло во главе стола.
- Итак, Райан, как вы поживаете сегодня?
- Отлично. Спасибо, капитан Рамиус, - улыбнулся Райан, поднося к губам чашку кофе. Говоря по правде, он испытывал огромное облегчение, потому что в последние несколько часов управление ракетоносцем оставалось в руках людей, которые разбирались в этом. И хотя Райан считал часы, оставшиеся до момента, когда сможет покинуть "Красный Октябрь", впервые за последние две недели он не испытывал ни страха, ни приступов морской болезни. - А как ваша нога, сэр?
- Болит. Нужно научиться вести себя так, чтобы в тебя больше не стреляли. Не помню, сказал ли я, что обязан вам жизнью, как и все на борту "Красного Октября"?
- Я заботился и о собственной, - смущенно ответил Райан.
- Доброе утро, сэр! - Это был голос кока. - Разрешите приготовить вам завтрак, капитан Рамиус?
- Да, я очень голоден.
- Отлично! Настоящий завтрак, который готовят на американском флоте. И позвольте принести свежий кофе. - Кок исчез в коридоре и через тридцать секунд вернулся с кофе и столовым прибором для Рамиуса. - Завтрак будет готов через десять минут, сэр.
Рамиус налил чашку кофе. На блюдечке, рядом с чашкой, лежал маленький пакетик.
- Что это? - недоуменно спросил он.
- Сливки к вашему кофе, капитан, - улыбнулся Манкузо. Рамиус оторвал уголок пакета, с подозрением заглянул внутрь, вылил содержимое в чашку и размешал.
- Когда мы уходим отсюда?
- Завтра, - ответил Манкузо. "Даллас" время от времени всплывал на перископную глубину, чтобы получить оперативные указания, которые затем передавал на "Красный Октябрь" по "гертруде". - Несколько часов назад нам сообщили, что советский флот возвращается домой северо-восточным курсом. К закату мы убедимся в этом. Наши парни внимательно следят за ним.
- И куда пойдем?
- Когда вы обращались к команде, о каком пункте назначения шла речь?" поинтересовался Райан. - И что говорилось в вашем письме?
- Вы знаете о моем письме? Но каким образом?
- Мы знаем - точнее, я знаю о том, что вы послали письмо. Это все, что мне известно, сэр.
- Я сообщил дяде Юре, что мы направляемся в Нью-Йорк, чтобы подарить этот корабль президенту Соединенных Штатов.
- Но вы шли не в Нью-Йорк, - возразил Манкузо.
- Нет, конечно. Я намерен был идти в Норфолк. Зачем направляться в гражданский порт, когда есть военно-морская база? По-вашему, мне следовало сказать Падорину правду? - Рамиус покачал головой. - Какой смысл? Ваше побережье достаточно велико.
Дорогой адмирал Падорин, я плыву в Нью-Йорк... Неудивительно, что русские, как с цепи сорвались, подумал Райан.
- Значит, мы идем в Норфолк или Чарлстон? - спросил Рамиус.
- Думаю, в Норфолк, - ответил Манкузо.
- Неужели вы не знаете, что они послали в погоню за вами весь флот? резко бросил Райан. - Зачем было вообще посылать это письмо?
- Чтобы сообщить им о моем решении, - ответил Рамиус. - Я хотел, чтобы они знали об этом. Я не предполагал, что кто-то сумеет обнаружить нас. Вы преподнесли нам изрядный сюрприз.
- Мы обнаружили вас у побережья Исландии, - попытался улыбнуться американский шкипер. - Вам повезло больше, чем вы думаете. Если бы мы вышли в море из Англии в соответствии с графиком, то оказались бы на пятнадцать миль ближе к берегу и тогда уж точно опознали бы вас. Извините, капитан, но у нас и гидролокаторы и акустики выше классом. Если хотите, можете чуть позже поговорить с человеком, сумевшим обнаружить вас. Сейчас он работает с вашим Бугаевым.