Елена Щербиновская
Татьяна Кабзистая
"ОХОТА ЗА КВАРТИРОЙ"
РОМАН
(первая книга серии "Эротический детектив")
Москва
2005
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
"ЮЛЬКА"
ГЛАВА ПЕРВАЯ
"ВЗРЫВ"
Я возвратился из отпуска и в ленивых мечтах все еще представлял пустынный вечерний пляж, легкий шелест волн, далекие, таинственно мерцающие огни прибрежного города, похожие на множество светлячков, вылетевших на вечернюю прогулку. И еще я вспоминал ни с чем не сравнимый запах моря, который доносил до меня легкий ветерок, и нежную руку девушки, ласково играющую моими непокорно вьющимися рыжими волосами, и звук ее дыхания, сливающегося с плеском волн. Блаженство, короткое, как все прекрасное, и бесконечное в неисчерпаемости своих возможностей. Нам нравилось заниматься любовью на вечернем пляже, уходя за скалу, вдалеке от любопытных глаз. Нас ничто не связывало, кроме бурных эмоций, между нами не было никаких обязательств и обещаний, и в какой-то момент я даже с грустью подумал, что, может быть, есть какая-то ошибка провидения в том, что мы никогда больше не увидимся. Но ни я, ни она не были созданы для чего-то постоянного, отягощающего обязанностями и бытом. И когда я уезжал, она даже не пришла меня проводить, предпочтя оставить прощальный поцелуй на моих губах вечером накануне. Ах, этот поцелуй! Ее звали Лилия - какое красивое имя! Но я старался оставить в памяти не имя, а образ, образ ароматного, царственного цветка, дарившего мне радость и красоту... Лилия, морская наяда, ты забрала маленький кусочек моей жизни и моего сердца!
Все это было еще вчера, но и море, и девушка, и огни прибрежного города уже остались в прошлом. А мне несвойственно жить прошлым. Я протянул руку и взял телефонную трубку. Первый звонок, конечно же, любимой бабушке Электре - самому надежному и верному другу с раннего детства!
- Бабушка, твой грешный внук вернулся!
- Прекрасно, Орик! - воскликнула бабушка. - Я боялась, что ты задержишься, и не успеешь на наше семейное торжество!
- Но, бабушка, как ты могла подумать! При всей моей грешности для меня нет ничего дороже тепла родного очага!
Сказав так, я, Орест Ласкин, ничуть не лукавил. Я обожал свою семью, и эта любовь, наверное, была единственной постоянной и незыблемой из всех моих привязанностей.
В семье Ласкиных свято чтили традиции, а предстоящим торжеством было столетие безвременно погибшего еще в сороковом моего прадеда Ореста, в честь которого я и был назван двадцать семь лет назад. Судьба этого человека, овеянная таинственными легендами, еще с детства внушала мне невероятное любопытство и трепетный страх. Я привык слушать странные истории о нем помногу раз, и, постепенно взрослея, каждый раз воспринимал их по-новому. Чем старше я становился, тем с большей иронией относился к правдивости этих легенд, но, не смотря на это, слушал их каждый раз с большим удовольствием. День рождения прадеда - ученого, фанатично увлеченного античной культурой и мифологией, прослывшего безумцем среди коллег, ежегодно отмечался в доме бабушки Электры - самой младшей, и единственной, оставшейся в живых из его дочерей, а уж вековой юбилей - особая дата! Я с радостью представил, как за столом соберется вся семья - бабушка, мама, тетки, любимые двоюродные сестрички Ира и Аня. И фантастические бабушкины пирожки, и нежнейших перепелок, запеченных в сметане... Ах, как медлительно время!
После разговора с бабушкой я позвонил в фитнес-клуб, где я уже несколько лет работал преподавателем танцев. Узнал расписание на ближайшие дни, и принялся распаковывать чемодан. Надо сказать, что свою работу я тоже любил, но не так сильно, как семью, и совмещал любовь к работе с множеством других увлечений. Конечно, девушками, но не только. Еще я обожал гонять на мотоцикле, играть с бабушкой в вист, или просто валяться на диване с интересной книгой. И на свой счет я не строил никаких иллюзий. Да - я ветреный, непостоянный, легкий в общении, веселый, обаятельный, я располагаю к себе людей, легко завожу новые знакомства, завязываю контакты, часто влюбляюсь, но дружбой дорожу при этом гораздо больше, чем любовными связями.
Когда-то я учился в балетной школе, меня считали очень одаренным учеником, и я вполне мог сделать блестящую карьеру танцора, но помешали этому слишком высокий рост, трудно преодолимая природная лень и, наверное, отсутствие тщеславия, которое часто становится основным двигателем в творческой профессии. Соответственно, его отсутствие - такова уж моя натура, стало серьезным тормозом на пути к успеху и славе. Еще в балетной школе меня за особую пластичность и, отчасти, за фамилию, прозвали Ластиком. Это прозвище настолько прилепилось ко мне, что все друзья и знакомые, вовсе не имевшие отношения к балету, называли меня только этим именем. Я и сам привык к нему, и почти всегда при знакомстве с новыми людьми представлялся именно так. В слове Ластик была какая-то особая мягкость и нежность, и еще большая доля иронии, без которой жить в современном мире просто невозможно. Исключение составляли люди, с которыми у меня были чисто деловые отношения, а также родственники, которые, сохраняя семейные традиции по наказу прадеда - называть всех своих потомков исключительно античными именами, с насмешкой воспринимали прозвище Ластик и всегда говорили - Орест, или, в крайнем случае - Орик. Что ж, они имели на это право...