Резкий удар кулаком в висок, на мгновение помутилось в глазах. Опешив, стою перед ним (это был первый удар, полученный на работе, как говорят психиатры, «боевое крещение»).
— Ну, так мы ни к чему хорошему не придем. Зачем так...
Тяжело дышит, кулаки сжаты. Сейчас еще... Нет, в глазах растерянность. Подлетел санитар.
— Постойте, не надо... Я провожу... Идем, полежишь в постели (тоже на «ты»).
Послушно идет со мной, поникший, обмякший. Ложится. Я ухожу.
Странно, но этот эпизод нас как-то сразу сблизил, в стене образовалось окно, пружина ослабла. Впрочем, ничего странного. Мне все понятно, хотя словами объяснить это трудно.
Потом, спустя приблизительно месяц, после курса лечения аминазином, состояние его разительно изменилось, совсем опали «иголки», другими стали глаза. Теперь от него веяло покоем и умиротворением, и чувствовалось, что в глубинном самоощущении и^в представлении о его месте в мире наступил какой-то существенный сдвиг, что-то стало на место. Аминазин изменил эмоциональный настрой, а вслед за этим с некоторым запозданием переменился и ход мыслей, исчез бред.
Он рассказал мне о своих прошлых умозаключениях относительно фантастического родства со смехом и восторгом, как об интересной нелепости.
— А знаете, почему я вас ударил? — спросил он. Я сделал вид, что мне безразлично, но он продолжал:
— Я был уверен, что во дворе меня ждет посланец от брата.
— Почему был уверен?
— По некоторым признакам.
— Слышал зов?
— Нет, просто казалось, что наступило время... И по обстановке...
(Нет, галлюцинаций не было, все это было лишь неправильным толкованием правильных восприятий.)
— Вас я считал специально приставленным агентом. Когда вы не разрешили выйти, я понял: вы знаете, что меня ждут. И тут меня охватила злоба, и я решил проучить вас. Но я ждал, что вы мне ответите тем же, и был удивлен...
Вот вам и переубеждение. Допереубеждал до того, что стал записным агентом и провокатором, бредовым персонажем. Поделом! Лишь постепенно я стал понимать, что во всех случаях бреда причина непереубедимости — особое чувство достоверности. Психиатр В. А. Гиляровский дал, видимо, наилучшее определение бреда: патологическая интуиция.
Я вплотную сталкивался со стенами патологического мышления, со всеми их выступами и проемами. Разные, оказывается, бывают эти стены и разные фундаменты.
Один и тот же по содержанию бред, например самый банальный бред преследования, может встречаться при самых разных психических болезнях. Но даже при болезнях одинакового происхождения одинаковый по содержанию бред может иметь совершенно разное внутреннее строение. Нередко бред определяется обманами чувств, галлюцинациями, объясняет их, подводит базу. Фундаментом бреда может быть и какое-то извращение самого строя мышления, нарушения логики как таковой. Но очень часто, пожалуй в большинстве случаев, бред рождается изменением глубинной эмоциональной настроенности, которое проецируется на внешний мир. Глубокий, внутренний, ничем не мотивированный страх, изначальная подозрительность и настороженность ищут себе содержание и, конечно, находят его...
В редких, очень редких случаях стена подается, чаша весов колеблется, душевнобольной на мгновения находит силы взглянуть на себя и мир по-другому, мысль его мечется... Кажется, он прислушивается к твоим доводам, соглашается и готов лечиться. Уходишь, довольный собою и им (только напряженность глаз и какая-то неуверенность интонаций смущают почти неосознанно). И вдруг при следующей беседе все то же самое или еще хуже, и согласие с тобой — лишь формальность...
Но чувство достоверности есть и у всех обычных, здравомыслящих людей. И в этом смысле бред относителен. Здоровые так же непереубедимы в своей здравой логике, как больные — в своей бредовой. Для больного бред как раз то, в чем его стремятся убедить окружающие. «Почему в самом деле не могут все быть неправы, а я один — Прав? Разве в истории не было Коперников и Галилеев? Разве не бредом казались в свое время многие великие открытия не только непросвещенной толпе, но и почтенным мужам науки? Речь идет о вещах, которые известны мне лучше, чем кому бы то ни было... Кому, в самом деле, лучше знать о поведении жены, как не мужу? Кому, как не мне, знать об отношении ко мне окружающих, если я так долго и внимательно слежу за всеми его нюансами и уже давно заметил, что за мною следят?»
Относительность бреда не только в этом. Если деревенская старушка верит в колдовство и наговоры, если она убеждена, что соседка навела на нее порчу, то это, разумеется, не бред, а результат предрассудка, объясняемого средой, воспитанием, необразованностью. Но если инженер, выросший в интеллигентной семье, внезапно заявляет, что сосед намеренно влияет на его организм своими мыслями, это уже бред. Значит, дело не в содержании «неправильного убеждения» и не в его стойкости, а в его внутренних механизмах.
Однажды вечером, на третий день после праздников, сопровождавшихся, конечно, обильными возлияниями, молодой инженер услышал: «Жена твоя такая-то и такая-то... Пьяница.,. Трус... Рогоносец... Такой-то и такой-то... Тебя надо повесить... На работе подготовлено дело...» Словом, довольно банально: мотивы угрозы и разоблачения звучат почти во всех «голосах» мира. Он не мог понять, откуда они доносятся, то ли из-за стены, от соседей, то ли возникают в его собственной голове... Но сами-то «голоса» принадлежали соседям! Он узнал их!
На приеме он уверял меня, что на собственном опыте буквально убедился в существовании телепатии. Он был уверен, что его телепатическим путем шантажируют соседи, с которыми он незадолго перед этим пьяный поссорился.
— Доктор, вы все равно меня не переубедите. Хотите, я сейчас, сию минуту услышу, что они говорят? Я уже научился отключать мозг от них, но в любой момент могу их услышать.
— Попробуйте.
Я увидел, как он, замолчав, с напряженно сосредоточенным выражением стал делать особые движения глазами. Он поводил глазными яблоками вверх и в стороны, задерживая их в этом положении.
— Вот... Слышу... Но сейчас неотчетливо... Когда я говорю с вами, они замолкают... Вы обладаете гипнозом?
— Что они говорят?
— Подлец... (Поворот глазами.) Сумасшедший... (Поворот глазами.) Попал в сумасшедший дом...
— Значит, они знают, где вы находитесь? ■— Значит, знают.
— Как же они об этом узнали?
— С помощью телепатии...
— А зачем вы двигаете глазами?
— Я не двигаю. Я просто настраиваюсь на волны.
— У вас слуховые обманы, галлюцинации. Это водка виновата, а телепатия ни при чем.
— Вы не переубедите меня, потому что я это чувствую. Понимаете, чувствую! Слышу! Просто невероятно, чтобы это были галлюцинации
— Если после лечения все прекратится, вы мне поверите?
— Поверю... Но я знаю, что этого не произойдет. Через четыре-пять дней после назначения аминазина
он клялся мне, что теперь «ни капли в рот»... О телепатии мы больше не говорили. На третий день лечения наступил переломный момент, «голоса» ослабли, он был рке почти готов согласиться, что это болезнь. Но при сильном прислушивании, с помощью тех же особых движений глаз ему все-таки удавалось поймать «голоса». Они звучали совсем слабо, как далекое эхо.
«Я слышу голоса, потому что слышу их; как это де-
лается, я не знаю, но они для меня так же явственны, как ваш голос; если я должен верить в действительность ваших слов, то позвольте же мне верить в действительность слов, которые я слышу, потому что как те, так и другие для меня в равной степени ощутительны», — говорил один больной своему врачу.
70 процентов нашего бодрствования так или иначе связаны с речью. Из них мы слушаем 45 процентов времени, говорим вслух — 30, читаем — 16, пишем — 9 процентов. (Вопреки распространенному мнению мужчины гораздо больше женщин тратят времени на болтовню.)
Средняя скорость речи — 125 слов в минуту. Средняя скорость словесного мышления — 400 слов в минуту. Почему оно обгоняет словесную речь? Догадаться легко: потому что мышление использует внутреннюю речь, свернутую в мышечные эхо-кусочки.
Речевые центры находятся в коре мозга, на стыке лобных, теменных и височных долей, а часть примыкает к затылочным зрительным центрам. Уже одно расположение говорит о многом. Поблизости лобные доли — главный координатор программ деятельности. В теменных долях находятся высшие двигательные механизмы. А в височных — центры слуха и рядом — механизмы глобальной памяти.