Помнишь, 24 года назад я убежала от тебя? Конечно, помнишь. Ты не из тех, кто забывает оскорбления. Юра, сейчас это не имеет значения, но я тебя любила. И сбежала именно поэтому. Чтобы тебя защитить. Я знаю-знаю, сейчас ты думаешь, что за бред я несу. Но были причины. И имя им Сова.
Ты помнишь, что в то время он был намного опаснее и влиятельнее тебя. И получал, что хотел. Так вот, он захотел меня. Я поддалась на его шантаж. Ты же понимаешь, не могла по-другому. У тебя была жена и двое маленьких детей. И ты их любил, как и меня. Я знала это.
Так вот, я была с ним какое-то время. Совсем недолго. И я сбежала. С его деньгами. Просто однажды обчистила его сейф.
Не знаю, как мне удалось от него скрыться. Наверно, повезло. И я была беременна. Собственно, именно поэтому и приняла решение сбежать. Он бы мной поиграл и вышвырнул. Или узнав, что ребенок твой, стал бы использовать его для давления на тебя. В общем, мне все удалось.
Но девочку сразу после родов я вынуждена была подкинуть к роддому. Ты помнишь, что Сова был страшным человеком. Я боялась за нее. Я вынуждена была! Пожалуйста, не ненавидь меня. По своим каналам я смогла следить за ней. Ее зовут Дарина.
Юра, пожалуйста, найди ее и позаботься. И отдай ей те деньги, которые я украла. Ты сможешь найти способ их отчистить от грязи. Чтобы спрятать даже след от денег, мне пришлось потратить половину всей суммы. К счастью, в той среде, в которой мы вращались, нашлись люди, готовые помочь, хоть и не бесплатно. К несчастью, до меня дошли слухи, что Сова узнал о ребенке, но след найти не смог. На момент написания этого письма мне больше ничего не известно. Но он мог подумать, что это его ребенок. Или не подумать, но решить, что с ее помощью можно добраться до украденного. Еще бы! Эти деньги нигде не засветились. Я хотела передать их Дарине сама. Не знаю, как и когда, но очень ждала известия о смерти Совы. Но этого ублюдка так никто и не прикончил.
Я знаю, что ты стал влиятельным и сильным. Ты сможешь защитить нашу дочь, даже если не захочешь стать ей отцом.
Юра, я прилагаю последний известный адрес Дарины и название университета, где она учится. Этого тебе будет достаточно, чтобы ее найти. И сделай осторожно. Сова тоже ищет. Он не прощает. Наверно, дело даже не в украденных деньгах, хотя там весьма немалая сумма…
От количества указанных нулей у Марка слегка помутилось в глазах. Сфокусировав зрение, он продолжил чтение.
Деньги хранятся в банковской ячейке банка той страны, в которой мы отдыхали с тобой перед самой твоей женитьбой. Нужный филиал ты отыщешь. Ячейка забронирована на 50 лет. А ключ находится в том провинциальном городке, где мы пили какао с булками по-французски, и ты уплевался, называя их резиновой подошвой, а не круассанами. В том самом доме с кафе (я уверена, ты вспомнишь, ведь помню я). Найди в этом доме женщину по имени героини моего любимого стихотворения. Только вместо «н» вставь «л». Может, тебе придется перелопатить десяток женщин с таким именем. Не поленись. Она обещала, в случае чего, оставить подсказки. Но надеюсь, она жива, и лишних проблем не возникнет. На момент написания этого письма она жила по старому адресу.
Юра, я рассчитываю на тебя. Сделай это ради всего того, что между нами было.
Всегда любящая тебя, К.
Марк вернул письмо Кузнецу и вопросительно уставился:
— И? — в предпоследнем абзаце было мало что понятно, но, наверно, Юрий понял правильно.
— И нам надо поехать в Ярославль, найти там женщину по имени Юлия. И дальше ты понял.
— Как это поможет найти Дару?
— Это поможет найти деньги. Думаю, Сове нужны именно они. За 25 лет доллары малость подросли в цене. Может, он думает, что Дара в курсе, где мать их спрятала. Но она не имеет понятия, насколько я понял. А значит, Сова в конце концов выйдет на связь.
— Так, окей. Но теперь хотелось бы знать, что это за, мать его, Сова?!
— Константин Савельев, предприниматель в лучших традициях братков 90-х Много крови, мало стратегии. Чуть старше Кузнеца, — раздался уверенный голос со спины.
Марк вздрогнул и уставился на мужчину лет сорока, вошедшего в гостиную неожиданно. Высокий, широкоплечий, с темными с проседью волосами, с цепким взглядом. Никакое отсутствие формы не могло скрыть принадлежность этого человека к силовикам.
— Друг! — Марк резко подорвался к вошедшему. — Тебя здесь не хватало.
***
— Мы с твоей матерью четверть века назад, как бы это сказать, были весьма близки. Но она этого не оценила, потаскушка жалкая. И сбежала, прихватив некую сумму денег, — голос монотонно вбивался в мои мозги, которые от недосыпа и стресса, кажется, превратились в кисель.
Дракула сидел в автомобиле рядом со мной, соблюдая, впрочем, дистанцию. Макс — на переднем сиденье. За рулем еще один хмурый тип, бодигард, или кто он там был. Мне уже было все равно. Резерв оптимизма небесконечен, а иссякать он начал еще в самолете. Да и голод давал о себе знать. Я прикинула — последний раз маковая росинка в виде пустого кофе побывала во рту, когда за мной заехал Марк. До того момента я съела за день пару бутербродов. И все.
Голод делает меня не только вялой, но и злой. Этакий образец пассивно-агрессивного поведения, который можно изучать на практических занятиях по психиатрии. Поэтому грубо перебила мерзкие рассказы:
— Куда на этот раз?
Седовласый хмыкнул.
— Ты бы полегче, золушка, у нас ведь найдутся рычаги давления на тебя, не всегда будем такими вежливыми, — усмехнулся он. — Кстати, об этом. Завернем сперва на базу.
— На овощную? — мрачно поинтересовалась.
— Скорее, на мясную.
Тон, которым это было сказано, показался каким-то кровожадным. Меня передернуло. Заметила, что Макса на переднем сиденье тоже слегка тряхнуло. Он глянул в зеркало заднего вида:
— Может, не стоит?
— Стоит-стоит. Ей полезно понять, что вести себя следует прилично.
Я отвернулась. Намеки мне отчего-то не понравились. Хотя, что значит «от чего-то»? Понятно, отчего. Инстинкт самосохранения уже отвалялся в обмороке, а теперь с новой силой заявил о себе напряжением мышц и страхом. Невесомую надежду давало только присутствие Макса.
Когда мы подъехали к какому-то заброшенному складу недалеко за чертой города, меня ощутимо поколачивало. Пришлось опереться на руку Максима, чтобы не потерять остатки самообладания. Мы прошли внутрь, попетляли по коридорам и остановились у одной из дверей. Охранник, стороживший ее, отступил по знаку Дракулы, и передо мной очень услужливо распахнули дверь. А там…
Там на металлической койке лицом ко мне сидел Семен Потапыч. Какого хрена?!
Обстановка комнатушки состояла из скрипучей кровати с куцым ватным матрасом и ведра, очевидно, предназначенного для справления нужды, издающего характерные миазмы. Что это за карцер? И как здесь оказался Потапыч? Попыталась вспомнить, когда видела его последний раз. Кажется, это было перед поездкой в Керчь. А потом Потапыч действительно не появлялся в баре. Он что, здесь столько времени?!
Я взглянула на мужчину. Лицо было узнаваемо даже за слоем кровоподтеков и ссадин. Один глаз заплыл, налившись огромной шишкой фиолетового цвета. Его явно били, но очевидно прошло уже какое-то время, потому что ссадины не выглядели свежими, а опухоль начала спадать. Когда Потапыч заговорил, я с ужасом уставилась на дыру, зияющую в передних зубах.
— Прости, Дарина, дочка, — голос звучал совсем тихо и хрипло, будто говорил мужчина через сильную боль.
Я бросилась к нему, никем не остановленная. Принялась ощупывать тело, лицо, взглянула на шею с расползшимся по ней кольцом синяка. Боже, все это уже походило не на малобюджетный детектив, а на крепко сбитый криминальный триллер.
— Что с вами сделали, Семен? Как? За что?
— За то, что нам нужны были кое-какие сведения, — раздалось сухо из-за спины.
Я обернулась.
— Но при чем здесь он? Простой алкаш? Эээ, простите, Семен Потапыч.
Он только слабо покачал головой — мол, это мелочи.