— Теперь правила, — безапелляционным тоном произнес мой будущий водитель, и я приготовилась внимать, боясь пропустить что-то очень важное. Страшновато было, видела я, с какой скоростью гоняют по дорогам эти самоу…увлеченные байками люди.
— Итак, — он перекинул ногу через сиденье. — Садишься за мной, держишься за меня. При торможении упирайся руками в сиденье передо мной. — Макс похлопал перед собой по чуть шершавой коже. — Пробуй.
Я села, поерзала на сиденье. Чтобы держаться за Макса, пришлось прижаться к нему вплотную, от чего я ощутила какое-то томление в солнечном сплетении. Потом попробовала достать до сиденья перед ним, что заставило вжаться еще сильнее.
— А теперь главное, — он слегка повернул голову ко мне. — На поворотах не пытайся отклоняться в противоположную сторону.
— Почему? — пискнула я, удивившись, что из-под шлема мой голос вообще слышен.
— Просто сделай, ладно? Доверься мне.
Довериться было сложновато, я ведь его не знаю. Но выбора у меня нет.
— Хорошо.
— Вот и чудненько. Сядь ровно, — скомандовал Макс, быстро натянул шлем и рванул с места.
Сердце замерло и пустилось в путешествие по конечностям. Я обхватила руками крепкое тело, понимая, что меня теперь от него не отлучить вовеки веков. При торможении меня вжимало в спину водителя, и я усиленно упиралась руками в сидушку, боясь в такие моменты своим весом, помноженным на силу инерции, свезти его с сидения. Это, конечно, было смешно, учитывая, что его масса явно была почти в два раза больше моей. Макс слегка наклонялся вперед, и я вместе с ним. Через несколько минут адаптировалась и постаралась стать продолжением его тела. Удивительно, но на поворотах испытывала необычное ощущение слияния с водителем и мотоциклом, хоть первые пару раз и возникало желание отклониться в сторону для сохранения равновесия. Но Макс предупредил, что так делать не надо. Я и не делала. И с третьего раза поняла, почему так.
Мы входили в повороты плавно, несмотря на скорость, и в эти моменты ощущала, что я являюсь продолжением байка, чему немало способствовала крепкая сцепка с торсом Макса.
По случаю темного времени суток многие светофоры были переведены в ночной режим, и движению ничто не мешало.
До Ладожской мы добрались быстро. Макс затормозил у обочины.
— Немного дальше надо. Там общага студенческая. На Ленской, 14.
Он достал мобильник и вбил в навигатор адрес, взглянул, запоминая маршрут, и убрал. Удивительно, неужели запомнил? И сориентируется?
Сориентировался. И доставил на место. А на крыльце общаги уже обретался Сашка, зябко потирая себя за плечи. И даже попрыгивая. Ну да, в Питере даже летом по ночам не курорт. А вот мне было что-то жарковато.
Мы остановились. Саша замер, недоверчиво вглядываясь, будто не ожидая, что это могу быть я.
Я спешилась, стянула шлем и с облегчением вздохнула. Было ощущение, что кожа лица скукожилась, будучи стянутой все эти пятнадцать минут. Я потерла щеки. Макс, избавившись от шлема, с усмешкой смотрел на меня.
Я помахала Сашке, и тот двинулся навстречу.
Тут Макс, все еще сидя на байке, схватил меня за руку и неожиданно притянул к себе. Другой рукой обхватил затылок, запутавшись в распущенных волосах, и на краткий миг обхватил губами мои губы. Это не был нормальный поцелуй, скорее, обещание. Но проняло до кончиков пальцев.
— Завтра уезжаю, хочу увидеть тебя еще. Пообедаем?
— Я… да, — ошарашенная его действиями, пробормотала я. А к нам приближался не менее ошарашенный Сашка.
— Я свяжусь с тобой, — и Макс лихо натянул шлем, стартовал с места. А я осталась со своим шлемом в руках.
Что это было?
— Что это было, Рин? — вторил Саша, как-то нахохлившись и поглядывая на меня с неодобрением.
Это еще что? Он не мой парень, чтобы так реагировать на мои поцелуи с мужчинами. Хотя, надо признать, я сама отреагировала несколько неадекватно. Но это просто от неожиданности. Было в этом что-то непонятное мне, как будто неестественное. Но я предпочла пока не задумываться, что именно меня так смущает. После выброса адреналина пришел отходняк
— Так. Саш, давай вопросы оставим на потом. То самое потом, когда я уже помылась и лежу в кроватке, — сказала, устало потерев переносицу.
Тут друг соизволил обратить внимание на мой внешний вид. Его глаза округлились, и на языке явно повис вопрос.
— Я никого не убила и не закопала! — предупредила я расспросы. — Дай мне отмыться, и все расскажу.
Мы юркнули в общагу, и только тут до меня дошло, что время уже позднее. Вахтерши на месте не оказалось.
— Слушай, а как ты… — начала я, сделав выразительный жест руками, указывая на все вокруг.
— А Валентины Ивановны любовь, — хмыкнул Сашка.
— Ммм? — я помнила, что обе вахтерши были дамами далеко за… За гранью того возраста, когда еще веришь, что обретешь простое человеческое счастье с противоположным полом.
— У нее любовь к солодовым напиткам, — пояснил друг, увидев мое недоумение.
Мы рассмеялись.
Сашина комната рассчитана на троих, но один парень уже свалил в родные пенаты, сдав сессию досрочно. А второй спал. Я мельком взглянула на него и слегка опешила, увидев, что из-под одеяла высовываются четыре пятки.
— Это Дима, ну, ты помнишь, может, — невозмутимо пояснил Сашка. — А там еще… эээ… Оксана… э… Катя… В общем, вот так. В тесноте, да не в обиде, — заключил он.
— Ну вы и кобели. Саш, ну вот объясни девушке для общего развития, так сказать. Ты ж буквально вчера мне рассказывал про Любу — любовь всей твоей жизни. А когда я позвонила, явно кого-то охаживал.
— Рин, ну ты как маленькая. Люба — для души, и я пока ухаживаю за ней. Тем более, она укатила на практику на раскопки куда-то в Крым. Я, кстати, завтра рвану за ней. А… эээ… Маша — ну, для тела.
Столько незамутненной простоты было в его ответе, что я даже злиться на него не могла. И все же один вопрос на языке висел, и я его сняла:
— А Маша знает, что она… для тела?
Казанова потер шею, наклонив голову, а другой рукой почесав живот, и пожал плечами. Я покачала головой. Непосредственность, блин.
— Ладно, выдай мне какое-нибудь полотенце и футболку побольше. Сгоняю в душ.
Глава 4
Спала я, надо сказать, как убитая, заняв место отсутствующего студента. На соседней кровати в середине ночи кто-то усиленно шуршал и сопел, но мне было все равно. Сашка еще раньше умотал к тому самому телу, которое для дела…
Утром поднялась довольно поздно. По крайней мере, девушка с соседней кровати исчезла, оставив кавалера одного. Я открыла глаза и потянулась. В теле разлилась непонятная слабость, как будто накануне я уделалась на садово-огородных работах.
— Привет, — раздалось дружелюбное, и надо мной склонился приятный шатен с кружкой кофе в руках и с улыбкой чеширского кота. Ну да-ну да, знаем мы, отчего у него с утра настроение зашкаливает.
— А Санек просил о тебе позаботиться, если он не вернется до твоего пробуждения. — И протянул мне кружку.
— И у тебя получилось! — искренне улыбнулась я. Эх, вспомню недолгие студенческие годы! Уже начала забывать, какие студенты открытые и доброжелательные в большинстве своем.
Я пила кофе и не торопилась вылезать из кровати, ибо некуда — ее хозяин не вернется в ближайшем будущем, а на работу сегодня не надо.
Дима вел себя ненавязчиво, ни о чем не спрашивал. Это вообще в студенческой среде моего бывшего универа негласное правило — не лезть с расспросами к временным подселенцам. Если оказался в общаге в чужой комнате, значит, были причины. С Димой я раньше знакома не была, но парень приятный.
Постепенно мысли от одного приятного парня перетекли к другому, ну, наверно, уже не парню. Макса я бы назвала мужчиной. Слишком много в нем было… всего! Я так и не спросила, сколько ему лет, но сама дала бы 29–30. Эта его уверенность в себе, саркастичная улыбка, да и нехилый байк, который, я уверена, стоит не копейки, говорили о том, что это вполне состоявшийся человек. Поэтому тем более непонятно было, почему он проявляет ко мне такой интерес. Я ничем не выдающаяся девушка без особых внешних данных. Ну, симпатичная, да. Но не более.