Он задумался, прежде чем ответить, и очень мягко заговорил:
– Случается. Когда шерсть у вас на загривке встает дыбом. Этого нельзя допустить.
– Потому что они попытаются в суде меня провоцировать?
– Думаю, вам следует быть к этому готовой.
Пруденс погрузилась в молчание. Она не могла не признать его правоты. А признать ее было чертовски неприятно.
ГЛАВА 12
Теперь они ехали по главной улице городка Хенли-на-Темзе. Этим воскресным утром улицы были запружены толпами гуляющих, так же как зеленые лужайки на берегу реки. День выдался солнечным. На реке было несколько гребных лодок, и, возможно, потому, что теперь они ехали с черепашьей медлительностью, Пруденс в своей экипировке почувствовала себя полярным медведем.
Гидеон крутанул руль и повернул под арку в вымощенный булыжником задний двор маленькой гостиницы елизаветинских времен. Он заглушил мотор и выскочил из машины. Пруденс не стала ждать, когда он предложит ей руку, и тоже вышла, с трудом преодолевая желание потереть спину, онемевшую от езды по неровной дороге.
– Входите и закажите кофе, – сказал он. – Я присоединюсь к вам через пять минут, после того как заправлюсь.
Из закрытого отделения машины позади мотора он извлек канистру с надписью «Бензин Пратта».
Пруденс потянулась и расправила плечи, потом сняла меховое манто.
– Слишком жарко, – сказала она и положила одежду на заднее сиденье. – Встретимся в общей комнате гостиницы.
Общая комната в гостинице «Красный лев» позади салона-бара была уютной и комфортабельной. Приветливая служанка пообещала Пруденс булочки со смородиной и предложила пройти в комнату отдыха для дам. Когда Пруденс, свежая и причесанная, вышла оттуда, Гидеон уже сидел у окна-эркера и разливал кофе.
– Зачем нам ехать так далеко? Почему не остаться здесь? – спросила Пруденс, собирая с тарелки засахаренные ягодки смородины.
Гидеон нахмурился.
– Я собирался поехать в Оксфорд, – ответил он.
– Но вы могли бы изменить свое намерение, – возразила Пруденс, насмешливо глядя на него. И тут подумала, что по какой-то причине он не может этого сделать. Словно угадав ее мысли, он сказал:
– Я никогда не меняю своих решений.
– Из принципа? Или вам это просто необходимо?
Он неторопливо добавил сахару в кофе.
– Необходимо, – ответил Гидеон, глядя на нее с печальной улыбкой. – Вы считаете меня очень негибким и педантичным?
Она кивнула и отпила глоток кофе.
– Именно так. И буду это иметь в виду при выборе для вас подходящей партии. Некоторые женщины высоко ценят мужчин, не меняющих своего решения ни при каких обстоятельствах.
– Но мне почему-то кажется, вы к их числу не относитесь, – заметил Гидеон, принявшись за булочку со смородиной.
– Время покажет, – ответила Пруденс с прохладной улыбкой и тоже отломила кусочек от булочки.
– Все утро мы обсуждаем мои недостатки, – заметил Гидеон. – А я надеялся приятно провести день и получше узнать друг друга.
– Но разве не этим мы занимаемся? Я имею в виду недостатки и все остальное, – спросила она. – Что же касается адвоката Беркли, который собирается меня атаковать, то, я полагаю, вам следовало бы задать мне побольше каверзных вопросов, которые можно от него ожидать: это помогло бы мне на суде.
– Такую тактику я и собираюсь избрать, – согласился Гидеон, – но как только начинаю задавать вам неприятные вопросы, вы набрасываетесь на меня, как рой разозленных ос.
– Я просто не поняла, что это ваша тактика, что вопросы, которые вы задаете, не отражают вашей точки зрения. Впредь учту это обстоятельство и буду отвечать должным образом.
Гидеон отставил кофейную чашку и удобнее уселся в глубоком кожаном кресле. В комнате с низким потолком царил полумрак. Ромбовидные окна почти не пропускали солнечного света. И все же он заметил, сколь богатого оттенка ее медные волосы и как блестят зеленые глаза на безупречно гладком лице.
– Отвечая на ранее заданный вам вопрос, – сказал Гидеон, – я подумал и решил, что внешность женщины для меня очень важна.
Пруденс поставила на стол свою чашку.
– Она должна быть красивой?
Он покачал головой.
– Нет, вовсе нет. Скорее интересной... необычной.
– Ясно.
– Не желаете это записать?
– У меня очень маленькая записная книжка.
Ей хотелось испепелить его взглядом и одновременно осчастливить улыбкой. Но инстинкт подсказал, что не стоит делать ни того ни другого, если она не хочет утратить бдительность. Он пытался вовлечь ее в эту странную игру, искушал. Это не было ни прямой попыткой обольщения, ни банальным флиртом. Скорее замаскированным приглашением принять участие в играх. И едва слышный внутренний голос, на который она старалась не обращать внимания, спрашивал: а почему бы и нет?
Однако ответ на этот вопрос был ясен как день. Она... и ее сестры... они нуждались в профессиональных услугах этого человека.
Не оставалось места ни для чего, кроме чисто деловых отношений с адвокатом. К тому же, напомнила она себе, он ей совсем не нравился.
Гидеон понял, что не удастся вызвать Пруденс на откровенность, и спросил равнодушно:
– Готовы продолжить путь?
Он поднялся, нашарил в кармане горсть монет и бросил на стол.
– Если наш пункт назначения Оксфорд, то да, – ответила Пруденс.
– Там нас ждет множество развлечений, – пообещал он и двинулся к двери, навстречу яркому, солнечному дню. – Я на удивление хорошо помню свои спортивные успехи, хотя прошло около двадцати лет.
Он вздохнул. Пруденс не ответила, только сжала губы. Он, видимо, напрашивался на комплимент, но так и не дождался его.
– Не думаю, что мне нужен этот мех, – заметила Пруденс, когда они вернулись к машине. Она сложила манто и повесила на спинку сиденья.
– Но вам понадобятся капюшон и очки, – сказал Гидеон, надевая свои автомобильные очки. – А через несколько минут, как только мы окажемся на дороге, открытой всем ветрам, вы поймете, что манто вам тоже не помешает.
Он надел пальто и переключил внимание на зажигание. После нескольких поворотов ручки машина ожила, и он тотчас же отложил ручку и сел за руль, сказав с показной бодростью, которой вовсе не ощущал:
– Все вверх и вверх.
– Далеко это отсюда?
– Примерно двадцать миль. Мы должны проехать это расстояние за час или час с лишним. Дорога хорошая.
Пруденс застегнула капюшон под подбородком, размышляя о том, что не может разделить его энтузиазм при мысли о езде по ухабистым дорогам на предельной скорости. Она набросила на плечи меховое манто, ветер свистел в ушах. Обратный путь представлялся ей в мрачном свете. Когда они выедут из Оксфорда, солнце уже будет клониться к закату и станет еще холоднее. Гидеон между тем что-то весело напевал.
– Вы днем всегда свободны? – спросила она. Гидеон прекратил пение.
– Если только не нахожусь в суде или на деловом совещании, – ответил он. – А в чем дело?
– Обычно мы устраиваем домашние приемы с целью представить друг другу кажущиеся нам перспективными пары. Может быть, вы пожелаете как-нибудь днем заглянуть к нам?
Просто терьер, вцепившийся в кость, подумал он, иначе ее не назовешь.
И со вздохом покорился неизбежному.
– А у вас есть еще какие-нибудь кандидатуры, кроме Агнсс-Как-Там-Ее-Зовут?
– Харгейт, – ответила Пруденс. – Напрасно вы отказались хотя бы познакомиться с ней. Она бы вам очень понравилась. Даже не пожелали выслушать меня.
– Интуиция меня никогда не подводит, – возразил он. – Едва вы заговорили о ней, как я сразу понял, что она мне не подойдет.
– Странно, откуда такая уверенность? – с нотками раздражения в тоне произнесла Пруденс.
– Просто уверен, и все.
Пруденс снова раскрыла свою записную книжку, пробежала глазами несколько имен, которые были выбраны ее сестрами и ею самой.
– Ладно. Сделаем еще одну попытку. Возможно, вам понравится Лаванда Райли. Я приглашу ее к нам на среду, если этот день вас устроит.