– Я предпочитаю Оксфорд, но, возможно, потому что предубежден.
– Вы учились в Нью-Колледже?
Он кивнул, потом положил руку ей на колено. Это было мгновенное прикосновение, но Пруденс оно показалось многозначительным. Она сознавала, что все их путешествие имело какой-то особый смысл, но разгадать его пока не могла.
Они остановились перед отелем Рэндолфа на Бомон-стрит в тот момент, когда городские часы пробили полдень. Пруденс вышла из машины и расправила плечи. Солнце пригревало, день был скорее летним, чем осенним, и Пруденс снова пришлось снять меховое манто. Гидеон сгреб его с сиденья машины.
– Возьмем с собой. На всякий случай. Так безопаснее.
Швейцар поспешил проводить их в великолепный холл отеля. Красивая широкая лестница вела на верхние этажи.
– Дамская комната наверху. Я подожду вас за столиком, – сказал Гидеон и направился в ресторан.
Когда Пруденс присоединилась к нему, он просматривал карту вин. Возле ее тарелки стоял бокал шампанского.
– Я позволил себе заказать вам аперитив, – сказал он. – Если предпочитаете что-нибудь другое...
– Нет, – возразила Пруденс. – Это прекрасно.
Она села и отпила глоток вина.
– Похоже, это бодрит.
– По-моему, именно это вам и нужно, – откликнулся Гидеон.
Он положил ладонь на ее руку.
– Вы позволите?
О да, подумала Пруденс, этот день она никогда не забудет. Ее рука мягко выскользнула из-под его ладони, и она принялась изучать меню.
– Что вы рекомендуете? Я полагаю, вы хорошо знаете здешнюю кухню.
– Вы правы, – отозвался он.
Если она не пожелала дать ему ответ сразу, он не станет ее торопить. У него есть гордость, и он не привык, чтобы его отвергали. Гидеон не подал виду, что уязвлен.
– Кухня здесь очень хороша, – холодно ответил он. – Хотите есть?
– Просто умираю с голоду. Гидеон заглянул в меню.
– Седло барашка, – предложил он. – Если только вы не предпочтете дуврскую камбалу.
– Барашек – это прекрасно, – живо откликнулась Пруденс. – Мне сегодня не хочется рыбы. С чего начнем?
– Паштет из копченой макрели великолепен, но если вы не хотите рыбы... – Он, хмурясь, смотрел в меню. – Может быть, вишисуаз?
– Да, это было бы отлично.
Пруденс закрыла меню, сняла очки, протерла салфеткой и улыбнулась ему. Это случалось нечасто, и Гидеона поразила ее улыбка в сочетании с блеском живых зеленых глаз. Он воспринял ее улыбку как утешение за проявленную холодность, однако пренебрегать ею не стал.
– Бургундское или кларет? – спросил он, снова взяв карту вин.
– Я больше склоняюсь к кларету.
– В таком случае пусть это будет бордо.
Пруденс пила маленькими глотками шампанское, откинувшись на стуле и глядя в окно на маленькую площадь, по которой мимо церкви Святого Джайлза туда-сюда на велосипедах проезжали студенты. Настроение Пруденс изменилось. Внезапно она почувствовала себя довольной и умиротворенной и с нетерпением ждала ленча. Ее спутник сосредоточенно изучал карту вин, и у нее появилась возможность не спеша рассмотреть его лицо.
Густые волосы были зачесаны назад с широкого и чуть шишковатого лба, и она подумала, что на границе со лбом, у самых корней, они слегка редеют. Через несколько лет этот лоб обещал стать еще шире. Ее взгляд спустился ниже и упал на крупный орлиный нос, приковывавший внимание и свидетельствовавший о властности. Рот же она нашла чрезвычайно привлекательным, настолько, что это ее взбудоражило. Глубокая вертикальная ложбинка на подбородке придавала лицу еще больше обаяния. Его руки с ухоженными овальными ногтями и длинными, как у пианиста, пальцами были, пожалуй, маловаты для мужчины. Это она заметила еще в самом начале их знакомства.
Пруденс уже не помнила, когда в последний раз мужчина обращал на себя ее внимание и казался ей сексуально привлекательным. Она рассталась с невинностью через год после смерти матери. Сестры заключили нечто вроде пакта: хотя ни одна из них не стремилась к браку, они поклялись друг другу, что не умрут, ничего не ведая о тайнах интимных отношений между мужчинами и женщинами. Поэтому отвели себе на это год и к этому времени все три сестры уже не были девственницами. Опыт Пруденс, как она признавала, оказался приятным, во всяком случае, неприятным она его не считала. И все же чего-то в нем не хватало. Особого восторга она не испытала и была разочарована.
И сейчас она поймала себя на мысли, что руки Гидеона прикасаются к ее телу. Ее губы уже познали вкус его поцелуев. Она ощутила незнакомый трепет в теле и поняла, что к Гидеону Молверну ее влечет как к мужчине. Это открытие потрясло Пруденс.
Ведь Гидеон ей совсем не нравился. Даже вызывал антипатию. У нее не было ни малейшего желания поддаться этому искушению. Ей нужны умственные способности Гидеона, а не его тело. А это совершенно разные вещи.
– Пенни, если я угадаю ваши мысли? – сказал он, оторвавшись от карты вин.
Пруденс пришла в замешательство. Он смотрел на нее так, будто и в самом деле прочел ее мысли. Это было видно по его глазам. Кровь бросилась Пруденс в лицо. В этот момент появился лакей, и Гидеон заговорил с ним. Пруденс вздохнула и с облегчением почувствовала, что кровь наконец отхлынула от лица. Она взяла стакан с холодной водой и незаметно прижала к шее под ухом. Лакей ушел, а Пруденс снова стала спокойной и холодной.
– «Сент-Эстеф», – сказал он. – Надеюсь, вы одобрите.
– Разумеется. Просто не посмею оспаривать мнение эксперта, – сказала Пруденс непринужденно и, разломив булочку, принялась намазывать ее маслом, уложенным причудливыми завитками в стеклянной масленке.
– Это мудрый подход к делу, – заметил он. – Вы не поверите, но очень многие не способны здраво мыслить, потому что слишком тщеславны, чтобы прислушаться к голосу разума и не пренебрегать опытом.
Пруденс покачала головой.
– Возможно, вы и правы, Гидеон, но иногда бываете несносны.
– Неужели? – искренне удивился он.
Пруденс снова покачала головой.
– Если сами не догадываетесь, нет смысла вам объяснять. Появился лакей, Гидеон сделал заказ и продолжил:
– Послушайте, Пруденс! Где мне было приобрести другие манеры?
Она рассмеялась.
– Вы не заметили моей иронии, потому что вам не пришло в голову, что я сама почти эксперт в области вин.
– Вы?
– Вы бы удивились, если бы узнали, насколько хорошо я в них разбираюсь.
Она подумала о том, как много знает о виноторговле и виноделии после многих часов, проведенных с Дженкинсом в винных погребах отца. Гидеон смотрел на нее с полуулыбкой, потягивая шампанское.
– Знаете, Пруденс, я был почти уверен, что вам трудно меня чем-нибудь удивить. Скажите, как вам удалось стать экспертом?
Пруденс нахмурилась. Она и ее сестры предпочитали не распространяться о своих семейных делах, особенно о ведении хозяйства и о том, к каким ухищрениям приходилось прибегать, чтобы удержаться на плаву. Никто в обществе не должен был знать, что семья Дунканов почти три года с трудом избегала окончательного банкротства и что полная нищета угрожала им почти постоянно. Их посредническое агентство и газета «Леди Мейфэра» уже начали приносить некоторый доход, но пока что они оставались в стесненном положении. И тут ей пришло в голову, что у них не должно быть тайн от адвоката, который ведет их дело.
Ему уже было известно об их финансовых затруднениях и их причине. Но то, что они держали в неведении лорда Дункана о том, насколько тяжело их положение, он не знал.
Пруденс дождалась, пока им подадут первое блюдо, и принялась, медленно помешивая суп, объяснять ему их ситуацию в деталях. Гидеон слушал ее без комментариев, намазывая паштет из макрели на кусок тоста, – слушал до тех пор, пока она не замолчала и не переключила свое внимание на суп.
– Вы полагаете, что оказываете услугу своему отцу, продолжая держать его в неведении? – спросил он наконец.
Пруденс тотчас же ощутила знакомое раздражение.