Annotation
Период от десяти до двадцати пяти лет после окончания войны. Город Форест, недалеко от города Сейнт-Джеймс.
Предыстория одного из героев романа "Трое для одного".
Охота за приливами
Охота за приливами
Охота за приливами
Охота за приливами
Впервые мисс Люггер столкнулась с одним из них ясным летним вечером, когда возвращалась с похорон отца. Отцветала сирень, распускался жасмин, и голова слегка кружилась от смешения запахов и от поминального сливового вина. С центральных улиц доносились голоса, приглушённые и искажённые, и это делало мир вокруг ещё менее реальным, точно сон или горячечное видение, и невозможно было поверить в смерть единственного близкого человека, зато очень легко - в злые чудеса. Или в монстров.
Вроде того, что сидел на верхней перекладине забора, прикусив длинную травинку с сизоватой метёлкой на конце.
Выглядел он, впрочем, не особенно-то и страшно - этакий долговязый франт в кителе проводника, зелёном, как мох на старых дубах на том берегу Мидтайна. В тёмно-русых волосах отчётливо проступала седина, особенно на висках, но мальчишеская лёгкая улыбка делала его сразу лет на двадцать моложе. Тонкие красивые пальцы, как у флейтиста, сжимали фуражку с блестящим козырьком.
Монстр болтал ногой, изредка задевая босой ступнёй нижнюю перекладину, и когда это происходило, старое дерево вдруг оживало, и на месте срезанных сучков проклёвывались нежные зелёные побеги.
- Симон, - охотно представился он, заметив настороженный взгляд мисс Люггер. - Когда-то - Симон Ландфрид. Ну-ну, не шарахайся, ты же смелая девочка. По глазам вижу. Но выглядишь так, словно...
- Словно плакала всю ночь? - грубовато откликнулась мисс Люггер.
Эти слова она сегодня слышала уже раз двадцать и сперва отвечала вежливо, пока от сочувственных вздохов тошнота не начала подкатывать к горлу.
Но Симон лишь головой качнул и спокойно закончил фразу:
- Словно ты здесь проездом. Прибыла издалека? Когда снова отправишься в путь?
От неожиданности она не нашлась, что ответить. А Симон ловко спрыгнул с забора, подошёл почти вплотную и осторожно перехватил её руку. А затем вложил в раскрытую ладонь... железнодорожный билет.
- У нас тут поезда не ходят, - пробормотала мисс Люггер, вглядываясь в измятый картонный прямоугольник. Ни даты, ни времени отправления там не значилось. Зато имелся адрес - "Форест, Вокзальная площадь, платформа 1". - Рельсов - и то нет...
- Ходят, - уверенно ответил Симон и подмигнул. Глаза у него оказались пронзительно, невозможно зелёные, точно у феи болот. - Прибывают, когда нужно, и отправляются точно в срок... Ты не грусти, ладно? - добавил он неожиданно. - Не для всех есть в мире место, где можно пустить корни. Кто-то ведь должен болтаться между там и здесь?
Он наклонился и поцеловал её в щёку. Затем махнул рукой - и зашагал вниз по улице, быстро и легко, едва касаясь земли. Но стоило моргнуть, и силуэт его задрожал, точно марево в жарком воздухе, побледнел... Остался лишь зеленоватый контур, но вскоре исчез и он.
По дороге домой мисс Люггер всё вертела билет в руках, но выбросить не решилась. Потом она заложила им старый отцовский сборник с рецептами настоек - и забыла, по крайней мере, убедила себя в этом.
Одно не давало ей покоя: кто-то наблюдал за ними в тот вечер; кто-то любопытный и совсем чужой, полный недобрых намерений. Несколько ночей подряд ей снился отблеск старого золота в зелени жасмина и призрачная улыбка. Затем ощущение пристального внимания со стороны почти сошло на нет - и вновь появилось ближе к Самайну, а потом уже вовсе не пропадало.
Нет, дело было не в Симоне.
Она привлекла чьё-то внимание; наткнулась на одного из тех, кого лучше не знать.
И, кажется, понравилась ему.
По всем законам мироздания мисс Люггер должна была погибнуть шестнадцать лет назад. Ведь не смогла, никак не смогла бы выжить новорождённая кроха в раздавленном войной прибрежном городе. Ангел смерти уже внёс её в свитки и протянул руки. И тогда она обманула судьбу - в первый раз.
Её мать, ослабшая от голода, на последнем месяце беременности, вдруг ощутила неодолимое желание напоследок увидеть море и побрела в порт. Стоял ноябрь; тяжёлые волны напоминали серую блестящую глину. Несчастная женщина, точно в бреду, вошла в воду по колено, и вдруг раздался крик: "Погоди, не надо! Не надо!".
По узкому пляжу бежал немолодой человек в военной форме; то был судовой лекарь, который решил, что несчастная решила утопиться. Он забрал её на борт корабля, выдержав недолгий спор с капитаном. На следующую ночь женщина умерла родами; а её маленькая дочь выжила и получила имя Лидия Люггер. Всё детство она провела на корабле, затем некоторое время скиталась вместе с приёмным отцом, тем самым лекарем, из города в город, пока странное семейство не осело в Форесте, за сто пятьдесят миль до моря.
А ещё через год мисс Люггер осталась наедине с огромным пустым домом и целым миром заодно.
Поначалу её очень жалели, а потому баловали. Так, что она даже почувствовала себя в городе своей. Жалость легко перепутать с любовью; вся разница в том, что любят всех, а жалеют слабых. И если человек становится сильнее - этого ему не прощают.
- ...может, останетесь у нас переночевать?
Тётушка Маккензи, хозяйка пекарни, действительно беспокоилась, да и были причины: за последние несколько месяцев Форест из тихого, сонного захолустья превратился в опасное место. Мэр столицы наконец-то крепко взялся за мародёров и грабителей, что вошли в силу в годы послевоенного безвластья. Кто-то согласился вернуться к жизни законопослушного обывателя, кто-то - нет, и дорога таким была одна.
В провинцию.
- Ничего с нами не случится, ещё светло, - уверенно ответила мисс Люггер и до боли распрямила плечи, чтоб казаться выше. - И вообще, мы вдвоём идём. Что, они на двоих сразу нападут?
Молли, вторая работница пекарни, с жаром закивала:
- Всё хорошо будет, миссис Маккензи. И вообще, сегодня Эдвард зайти обещал... - и она зарделась.
Хозяйка смущённо улыбнулась и развела руками:
- Ну, раз в Эдварде всё дело... Ступайте, девочки. Только осторожнее - где я ещё таких помощниц найду.
Из пекарни они выбежали, держась за руки и хихикая. Молли была идеальной девушкой - нежной, мечтательной и белокожей. Рыжеватые её волосы завивались крупными локонами, губы всегда улыбались, а фигура напоминала о статуэтке из музея. Молли могла сутками напролёт болтать о платьях, сладостях и своём ненаглядном Эдварде, и рядом с ней мисс Люггер понемногу забывала родной корабль, войну, похороны отца и тоже начинала желать странного - например, новую голубую юбку и целоваться.
Не обязательно с Эдвардом. Хотя он предлагал...
- А потом мы поженимся! - Молли блаженно жмурилась, когда говорила, и светлые пушистые ресницы у неё слипались от слёз мучительно-сладкого предвкушения, а щёки розовели. - Ты будешь подружкой на свадьбе? Конечно, будешь! Мы тебе сошьём ярко-синее платье. Ой, Лидия, ты такая красивая, тебе так пойдёт синее! Слушай, а ты бы за кого замуж вышла? Только честно?
- Ну... - мисс Люггер честно задумалась, глядя себе под ноги, на вытертую брусчатку. Но как ни один камень по отдельности не привлекал внимания, так не выделялся и никто из знакомых мальчишек. - Вроде никого особенного...