- Да, - уверенно кивнула мисс Люггер, хотя в груди словно ледяной ком образовался. - Они вчера напали на нас с Молли.
Молли отчаянно стиснула в кулаках оборки фартука, зажмурилась и выпалила:
- Тощий сказал, что меня отдаёт им! Не знаю, зачем! Было страшно!
- Да эта девка чумная сама напала! - взревел вдруг одноглазый, и толпа шарахнулась в стороны. - Вот чтоб мне на месте сдохнуть, я...
- Довольно, - поднял руку Майер-младший. Он был всего на год старше мисс Люггер, но выглядел не восемнадцатилетним юношей, а хладнокровным бойцом, как и его отец. - У вас есть время до вечера, чтобы убраться из города и увести своих людей. Если кто-то останется - следующим утром будет висеть на дубах за Мидтайном.
На лице у одноглазого выступил пот; второй громила резко вдохнул - и вызверился, тщательно пряча страх за гневом:
- Да кто ты такой, чтоб нам грозить? Шпендель какой-то...
А Майер, маленький, пронзительно-рыжий и загорелый, поймал взгляд громилы и без улыбки произнёс:
- Кто? Пожалуй, хозяин... нет, мэр этого города. Кто-то против? - оглянулся он на толпу, но желающих возразить не нашлось. Наоборот, некоторые крикнули, что-де давно пора. - Вот и хорошо. К слову, армию мы уже известили. Генерал Честер был очень рад узнать, куда делся лейтенант Джером со всем отрядом.
Рот у одноглазого распахнулся, да так и не захлопнулся.
Сразу после этого добрые люди увели мисс Люггер и Молли с площади - праздновать изгнание бандитов. У фонтана остались только Майеры: старший долго и терпеливо объяснял что-то, а младший кивал с задумчивым видом. Громила и его одноглазый товарищ, пользуясь суматохой, скрылись, исчез из госпиталя и раненный в живот бандит. Ушли из города и другие чужаки, остались лишь те, кто не успел восстановить против себя жителей.
А вечером в низине вспыхнул пожар. Сперва пламя заплясало на крыше домика мисс Люггер, затем перекинулось на соседние... Погода стояла тогда сухая, и поэтому выгорела добрая половина квартала. Погибло четверо: немощные старики, не сумевшие выбраться из собственного дома, младенец, оставленный в одной из лачужек, и обезумевшая от горя мать, которая бросилась его спасать. И, хотя никаких обвинений не прозвучало, все откуда-то знали, что поджог - дело рук тех самых ублюдков, которых выгнали из города.
Из вещей уцелели лишь те, что лежали в старом каменном ларе на кухне: кое-какие сбережения, отцовские подарки, оба ножа - и золотой, и обычный, новые зимние сапоги, две бутылки домашней наливки - и та самая книга с рецептами, заложенная железнодорожным билетом.
На следующее утро после пожара мисс Люггер долго разглядывала его, но отправиться на поиски вокзала так и не решилась.
Некто любопытный и недобрый, что следил за нею, разочарованно вздохнул и исчез на несколько месяцев.
Вскоре мисс Люггер стала замечать, что тётушка Маккензи начала вести себя странно: отводить взгляд, часто вздыхать, замолкать на половине фразы... Долго такое поведение оставалось бы загадкой, если б не случайно подслушанный в пекарне разговор между двумя покупательницами:
- Слушай, а эта, бесноватая, из-за которой квартал подожгли, всё ещё здесь работает?
- А то! Вот бесстыжая... Первая напала, оболгала людей, а мы расплачиваться должны.
- Ну, послушай, а разве не те же ублюдки, которых бесноватая порезала, дочку у Линдена, ну, того? Снасильничали?
- А кто её знает, может, сама напросилась... Она ж молчит до сих пор. И вообще, сучка не захочет, кобель не вскочит...
Сперва мисс Люггер подумала, что ослышалась. Но затем призадумалась, вспомнила, что творилось в конце лета и начале осени... и поняла вдруг, что Молли давно уже перестала заходить - почти с тех самых пор, как уволилась из пекарни. Да и покупателей стало меньше...
Тётушка Маккензи долго пыталась уйти от разговора, но наконец созналась, что ей не раз уже предлагали выгнать "бесноватую", из-за которой всё началось.
- Но ты не думай, - жалобно протянула пекарша. - Я тебя всё равно люблю. Да и куда ты пойдёшь - дом сгорел, зима на носу.
Мисс Люггер поняла, что ещё секунда - и она взорвётся, как бомба, и разнесёт дом Маккензи на клочки. Схватила первое, что попалось под руку, набросила поверх рабочей одежды - и опрометью кинулась на улицу, чувствуя, как жжётся и щиплет в глазах. Добежала до самой часовой площади, забилась в закуток между башней и мастерской - и замерла там, дрожа.
В голове не укладывалось, как её - обожаемую Морскую Малютку, которую все любили и баловали - могли обвинить в пожаре.
- Да если б не я... - бормотала она, жмурясь, и горячие слёзы текли по щекам. - Если б не я, то нас с Молли...
Внезапно кто-то тронул её за коленку.
- Эй, мисс, - позвал тонкий мальчишечий голос. Мисс Люггер открыла глаза, с трудом различая хоть что-то сквозь пелену слёз. Перед ней на корточках сидел белобрысый мальчишка с очень светлыми карими глазами, прижимая к груди свёрток. - Вы не плачьте только. Вы хорошая, я знаю... Хотите пирога?
- Наверно... Ты кто? - хрипло спросила она, осторожно принимая нежданный дар. Свёрток пах умопомрачительно - свежей выпечкой, пряной мясной начинкой с базиликом, сладким перцем и грибами. Даже после целого дня в пекарне, среди хлебных ароматов, желудок заурчал.
- Друг, - заулыбался мальчишка. Зубы у него были ровные, белые, но слишком уж острые. - Живу поблизости. Как тебя зовут?
- Лидия Люггер, - сорвался с губ ответ. Ей отчаянно хотелось обнять хоть кого-то и снова услышать в ответ тихое обещание поддержки: "Друг", но мальчишка только сидел напротив, обхватив руками свои коленки, и наблюдал. - Божечки, что же мне делать? У Маккензи нельзя оставаться, её же со свету сживут. А она такая добрая...
- Иди своей дорогой, - серьёзно посоветовал мальчишка. Глаза у него словно светились в темноте, и ноябрьский стылый мрак становился чуть теплее. - Не бойся принимать подарки и просить о помощи. Занимайся тем, что тебе нравится. Слушай город. Ты справишься, Лидия Люггер.
Он пружинисто вскочил на ноги и метнулся из закутка между башней и мастерской - без предупреждения, не прощаясь. Мисс Люггер кинулась было за ним, но площадь оказалась пуста: куда ни глянь, всюду лишь серая хмарь и ряд перекошенных построек по краю. Шмыгнул ли мальчишка в один из пустующих с войны домишек, скрылся ли в зарослях бузины, но продолжать разговор он точно не хотел. Может, торопился, а может, разочаровался в мрачной девице.
Мисс Люггер внезапно почувствовала себя невыносимо одинокой, прижала к себе тёплый ещё свёрток с пирогом - и разрыдалась в голос. Ветер трепал старое пальто и рвал его с плеч. Облака в небе проносились головокружительно быстро, и в разрывах то и дело мелькала круглая луна, похожая на старый, нечищеный фонарь.
"Иди своей дорогой".
Разворошив бумагу, мисс Люггер отломила кусок пирога и сунула в рот. Разжевала, почти не чувствуя вкуса, проглотила, оторвала следующий... Как бы ни болело, ни рвалось из груди сердце, а есть хотелось больше, чем жалеть себя и прятаться в тёмном углу.
На следующий день она отпросилась у тётушки Маккензи и направилась прямо к Майерам, прихватив с собой две оставшиеся после пожара бутыли с настойкой и сборник рецептов.