— Как ты сказал? — не удержался Зябликов, заинтересовавшийся услышанным именем.
— Полиэфт Кондратьевич Деньгов, — с расстановкой повторил майор. — Председатель колхоза этой весной перед ловом, как созывал общее собрание рыбаков, мне прямо задачу поставил: всех посторонних с тоней гнать, свои — не свои, чтобы и духу не было. Я тогда ему про Жигунова намекнул, мол, Тихон некоторым сам потакает, Фирюлин с Дятловым там у него ошиваются… Он при всех Тихону всыпал, тот и слова не сказал, всё проглотил, а только особенного рвения не проявил. И после этого оба там часто шастали.
— Интересно, интересно, — пометил себе в блокнот Ковшов и снова обратился к следователю прокуратуры: — Так что же, Павел Иванович, рыбаки говорят про сети? Были ли на них повреждения и где эти сети сейчас?
— Мне эти обстоятельства, Данила Павлович, стали известны только на совещании и вот от вас услышал, — опустил голову Зябликов, — поэтому вопросы рыбакам задавались только по обстоятельствам обнаружения трупа и так, общие…
— Слабовато… — задумчиво протянул Ковшов. — В документах, что здесь собраны, информации никакой, только оперативные сведения. Надо всё незамедлительно восполнить. Вам придётся до темноты этим заниматься. А мы с Камиевым поедем в село. При допросах акцентируйте внимание на информацию рыбака Маркина, но источника, сами знаете, не светить. Постарайтесь выяснить, где стояли эти колхозные сети и оханы. Если засветло успеете, надо выехать с рыбаками туда, зафиксировать место, обозначить на схеме, попытаться сделать осмотр. Возьмите мой фотоаппарат, только будьте осторожны на воде. Если что с ним случится, меня Черноборов убьёт. Встретимся в правлении колхоза.
— Данила Павлович, — тронул Ковшова за рукав Камиев, — можно я с ним? Меня рыбаки всё-таки лучше знают, да и на местности ориентируюсь, оханы и сети искать начнём.
— Я не возражаю, — кивнул Ковшов, увидев направляющегося к ним Квашнина, — мне до правления товарищ капитан компанию составит.
Правление колхоза встретило их пустыми коридорами и комнатами. В одноэтажном строении — фундамент каменный, изба деревянная, просторная пятистенка, крыша позеленевшая, наверху красный флаг, — сидел на ступеньках крыльца сторож. Отдыхал на ветерке. Рядом, как собака на длинном чёрном поводке, у его ног покоился громоздкий чёрный телефонный аппарат. Аппарат молчал. Рабочий день давно закончился. Сторож опасливо курил, но при приближении знакомого человека в милицейской форме, бережно затушил окурок в консервную банку и, тяжело покрякивая, сосредоточенно встал, приветствуя Квашнина. Ковшову он даже не кивнул. На вид ему можно было дать лет?.. Много, не догадаться.
— Здорово, Михеич! — приветствовал доблестного стража Квашнин. — Несёшь вахту?
— А куда она денется? — бодро удостоверила охрана. — Спозднился ты что-то, Иваныч, к нам. Начальство-то так и не было. Председатель в городе, а те, кто сегодня был, уже разбежались. Ты, никак, звонить в район хотел? Вот. Звони. Связь есть.
И охрана бескорыстно указала на аппарат.
— А что, Тихон не подходил? — протянул пачку сигарет сторожу Квашнин. — Он, я слыхал, давно со свадьбы возвратился.
— Ни слуху ни духу, — взял сигарету дед, но прикуривать не стал, сунул за ухо. — Дашка была. До последнего сидела, маялась. Всё ждала вас. Думала, из милиции кто придёт. Так и убежала коров доить, не дождавшись.
Он пытливо, подняв незрячие глаза из-под мохнатых бровей и огромной бесформенной фуражки, взглянул на заместителя начальника милиции: