Капитан потряс свёртком, который всё это время не выпускал из рук:
— На вас, товарищ майор, надеялся, а сам не оплошал.
— Этим ты зря запасся, Пётр Иванович, куда идём, там этому давно беспощадная война объявлена. Дед Упырь зелья не признаёт, окромя целебного настоя трав.
— Вот те на! Он нас в монастырь женский определить собрался, Данила Павлович! И что это за Упырь непьющий?
— Уймись, Пётр Иванович. Упырь у нас вместо отшельника давно.
Они стояли перед утопающим в цветах и фруктовых деревьях добротным домом. Правление по сравнению с ним выглядело хибаркой того старче из сказки, который безропотно бегал к золотой рыбке по велению своей вздорной старухи.
— Вот тебе и Упырь! — не удержался Квашнин от восторга. — Какой дом отгрохал! И место чудесное.
— С местом не повезло, ты посмотри повнимательнее, капитан, — Камиев махнул на задние дворы.
Неприметные сразу за деревьями сада здесь, за домом, на открытой местности, ещё в не накрывшей деревню вечерней темноте на фоне тёмно-синего небосклона виднелись кресты кладбища.
— Что это у вас хоронят посреди деревни? — удивился Квашнин. — Да, соседство не из приятных…
— Кому понравится, — согласился Камиев, — а куда деваться? Захоронение образовалось, когда деревня с гулькин нос была. Считай с тридцатых годов. А потом они росли вместе, друг с другом. Вот и сравнялись. Пузырёву это место досталось. Но он, молодой был, бед не знал, не горевал.
— Пузырёв? Это кто же такой? Прямо не раскулаченный буржуй!
— А ты вспомни, Пётр Иванович, — напряг Квашнина майор, открывая незапертую калитку в палисадник, — не должен ты забыть семью Пузырёва.
— Толстяк с женой и девочкой? Девочка у него за весь район пела на концертах? — хлопнул себя по лбу Квашнин. — Талантливая девчушка. Помню, помню. Деньги у него водились. Крутился он из села в город постоянно. С председателем колхоза что-то они не поладили. Свои права ему качал.
— Пузырь к Деньгову ещё пацаном после института в главные специалисты пытался устроиться. Сам он городской. Вот и не прижился. Не нашли общее взаимопонимание, а потом совсем разодрались. Съел его Полиэфт Кондратьевич. Почти выгнал совсем. Но в области Пузыря поддержали: молодой специалист, да и родственники влиятельные нашлись. Он этот дом с их помощью построил, а пожить не пришлось, с ребёнком плохо стало. Жена у него слабенькая, всё болела. А когда забеременела вторым и родила в больнице с большим трудом девочку, совсем на тот свет засобиралась. Из больницы не вылезала. И ребёнок с ней, туда же. Пузырь по городским врачам побегал, все ноги отбил. Никто не берётся недуг лечить. Вот тогда и появился наш дед Упырь. Как его нашёл Пузырь, никому не ведомо. Дед-то давно в деревне куковал. Скромно жил. Травы собирал, ягоды; старушек, мальцов лечил. На ноги ставил. Ну и заработал славу знахаря — не знахаря, вроде что-то лекаря-отшельника. Наш врач больницы гонял его, ругал последними словами. Как начнёт лекции читать народу в клубе перед кино вечером, так тот у него прямо враг номер один…
— Сущий Лаврентий Палыч, — вставил само собой Квашнин.
— Чего-чего?
— Был один такой, враг народа.
— В деревне Упыря знали, как бывшего рыбака, но это давно было, после этого он отошёл от всех дел, на людях не мелькал, забывать его стали, — не обратил на подсказку внимания Камиев. — Это потом уже снова зауважали, когда чудо сотворил.
— Вылечил всё-таки больную? — не удержался от восхищения Ковшов.
— Вылечил так, словно вновь народилась! — в голосе Камиева звучал искренний восторг. — Обеих на ноги поставил! Пузырь после этого не знал, как его благодарить. А Упырь, — ничего не надо, я здоровьем не торгую. Чудной он какой-то. Не от мира. Говорят, в Бога верует. Но у нас церкви нет, была старая, чуть не сгорела ещё в революцию. Слышал, жгли тогда? Сейчас там барахло разное колхоз бережёт, ненужное свозят.
— А что Пузырь-то? — подтолкнул Камиева капитан.
— Пузырь правильно поступил. Молодец! — Камиев подошёл к окну, легко постучал по стеклу. — Отдал весь дом деду. Всё, как положено, бумаги дарственные оформил, хотя тот не соглашался. Живи, говорит, здесь. А сам девчат взял и в город укатил. Деньгов всё равно ему бы здесь жить не дал, да и девочку надо пристраивать к делу. Талант у неё. Голос как у Зыкиной, хотя сама и тощая, как скелет. Но вырастет. В отца, не в мать пошла. А Пузырь, он!.. Ты, помнишь, Иваныч, Пузыря?
Камиев попытался, разведя обе руки, изобразить объём, видимо, необъятного Пузыря, но затею свою, так и не осилив, прервал. Дверь дома отворилась. На пороге стоял старец, ростом в полдвери, седой, простоволосый, с аккуратной бородкой до груди, в светлой рубахе навыпуск до колен. Глаза, добрые и весёлые, улыбались. И сам он весь, как бы светился тёплым сиянием.