Она провела рукой до нижней длинной щели и едва коснулась рукой, как Келан с рычанием вскинул голову, и она обнаружила, что ее обвил его хвост. У Триши перехватило дыхание от удивления при виде пламени, вспыхнувшего в глазах Келана. Он приподнял ее над землей и подтащил к передним когтям. Триша не могла оторваться от его пристального взгляда. Дракон испустил горячий вздох, и Триша закрыла глаза, чувствуя, как ее окутывает тепло. Когда открыла глаза, то увидела перед собой смуглое, полное страсти лицо Келана.
— Ты моя, ми элила, — сказал угрожающе тихо Келан.
Его охватило возбуждение, когда он взглянул в лицо своей пары. Ему было все равно, что она в грязи и комуфляже. Ведь то, что она так хорошо умела маскироваться, только усилило его желание, когда он узнал в ней яростную пару. Их дети будут сильными, как их мать.
— Ты мне нужна, Триша, — прошептал Келан, глядя Трише в глаза.
Триша кивнула, не отводя взгляда. Она переплела свои пальцы с пальцами Келана и сделала шаг назад, потянув его к своему скрытому убежищу. Келан просто молча последовал за Тришей, когда она поднялась в маленькую пещеру. Триша протиснулась в отверстие прохода и отпустила его руку. Взгляд Келана вспыхнул, когда она начала расплетать свою длинную косу, вытаскивая из нее маленькие палочки, листья и цветы, пока волосы не упали ей на спину, как занавес. Когда она подошла к неглубокому озерцу, воин быстро сложил несколько оставшихся дров обратно в маленький каменный круг и превратился ровно настолько, чтобы выдохнуть небольшое количество драконьего огня и разжечь костер. Он не хотел, чтобы его пара замерзла.
Триша быстро сняла одежду и опустилась на колени, смывая холодной водой камуфляж с лица и рук. Она вздрогнула, когда ледяная вода потекла по ее шее на грудь, заставляя соски превратиться в твердые камешки. У Триши перехватило дыхание, когда пара теплых рук обвилась вокруг нее, обхватив ее внезапно тяжелую грудь.
— Келан, — выдохнула Триша с тихим стоном.
— Ми элила. Мое сердце. Ты — сердце моего сердца, душа моей души, само дыхание, которым я дышу. Я люблю тебя, Триша. Сума ми мадор. Я заявляю, что ты моя истинная пара. Никто другой не получит тебя. Я буду жить, чтобы защитить тебя. Ты — моя! — прошептал Келан ей на ухо, нежно поднимая ее на руки.
Глаза Триши пылали глубоким темно-шоколадным пламенем, когда она последовала за Келаном к своей застеленной постели. Он опустил ее на мягкую подкладку и со стоном последовал за ней, прижавшись губами к ее шее. Он слишком быстро бормотал что-то на своем языке, чтобы переводчик или она могла разобрать его слова. Триша раздвинула ноги, когда он протиснулся между ними. Дыхание ее участилось, Келан уперся твердым членом в ее разгоряченную плоть, медленно входя в нее. На мгновение он замер, прижавшись губами к пульсирующей шее своей пары. Казалось, он все еще не доверяет себе и не может пошевелиться.
Келан глубоко вздохнул, дрожь пробежала по его длинному, мускулистому телу. Это было единственное предупреждение, которое Триша получила, перед тем как он вышел почти полностью, а затем врезался в нее еще глубже. Он продолжал что-то быстро шептать себе под нос, двигаясь все быстрее и быстрее, входя в нее снова и снова, крепче сжимая ее. Только когда ее тело внезапно взорвалось от жаркого трения его горячего, массивного члена о ее набухший клитор, Триша, наконец, поняла, что он говорит. Громкий крик Триши эхом разнесся по маленькой пещере, сопровождаемый еще более громким ревом освобождения Келана.
Келан задрожал от силы своего освобождения. Подсознательно он хотел привязать Тришу к себе всеми способами. Он боролся, чтобы не потерять контроль. Он знал, что ей захочется узнать, когда у них родится ребенок. Триша будет в ярости, но он не смог сдержаться. Как бы ни старался, он не мог сдержать желание оплодотворить ее. Келан опустил голову в кудрявые пряди Триши. Он так облажался. Она никогда не простит ему этого, в отчаянии подумал он.
Триша лежала в теплом коконе рук Келана в шоке, его слова проходили через нее снова и снова. Сначала она не поняла, о чем он говорит. Слова были произнесены так тихо и быстро, что не поддавались пониманию. Когда он отодвинул голову во время своего освобождения, слова почти вырвались из него. «Я даю тебе мое семя, мое дитя… наше дитя, наше дитя». Он стонал снова и снова, пульсируя глубоко внутри нее.